Александр Матюхин - Страшная общага [litres]

– Если честно, я на них стараюсь особо не смотреть. На нем этих волков, как… Всех не запомнишь.

Аленка неуверенно кивнула. Ей все-таки казалось, что она помнила.

– Да и не надо, – продолжила мама, снова повернувшись к Ромке. – Руки бы поотрывала этому извращенцу, кто бы это ни был.

– Кто бы это ни был, он был помешан на волках, – задумчиво согласилась Алена.

Ромка вынырнул неподалеку от сестры как раз в тот момент, когда она заканчивала фразу. «Помешан на волках». Он легонько вздохнул, снова ныряя, чтобы никто не заметил. Солнце готовилось к закату, просвечивало воду золотом. Тогда тоже все было золотым.

Нет, тот, кто сделал это, помешан не был. Хотя к волкам, конечно, у него было особое отношение.

– А почему сейчас нельзя?

– Слишком жарко, – голос у деда был смуглым и морщинистым, как его кожа, с хрипловатой усмешкой и запахом табака. – Земля так раскалилась, что, если выйдешь, она тебе сожжет ступни прямо через подошвы.

Ромка с восторгом покосился в окно, занавешенное густыми листьями дикого винограда. Солнце подсвечивало их, добавляя в зелень золото. Проверить бы!

Дед снова тихо посмеялся, устраиваясь в своем похожем на трон кресле.

– Так, на чем мы остановились… – Он уперся ладонями в колени и прищурился куда-то в пространство.

Ромка поерзал в мягком кресле. Ему оно было великовато, спинка уходила куда-то ввысь, подлокотники вырастали ограничителями по бокам, и он тонул в пухлом бархате подушек. Дотянулся до столика из темного дерева – там на серебряном подносе источали головокружительно сладкий аромат персики. Ромка больше любил сам срывать их с дерева в пропитанном солнцем саду – спрятаться среди шуршащих листьев, прижаться к теплой коре, сорвать с ветки и тут же откусить огромный кусок – так, чтобы по уши в липком соке. Но после обеда приходилось сидеть в затененной комнате и слушать дедовы истории. Правда, дед рассказывал так, что через пару минут он уже забывал, что хотел бежать играть на улицу.

– На волчице, – подсказал он, откусывая полперсика сразу.

– Да, – дед слегка улыбнулся, вспоминая. – И она выкармливала младенцев своим молоком до тех пор, пока их не нашел пастух Фаустул. Не потому, что это были сыновья царевны и бога, и не для того, чтобы ей самой начали поклоняться, как божеству, – а потому, что для нее они были своими детьми. Пещера стала их домом, а волчица – матерью.

Взгляд у деда становился мягким и чуть рассеянным, словно он рассказывал не легенды, а свои воспоминания. Ромка не сводил с него взгляда, а персиковый сок покрывал сладкой пленкой щеки, живот, даже коленки. Тогда еще они были украшены только царапинами, следами от засохших ссадин и облезающим коричневым загаром.

– Жалко, – сказал он, неожиданно сам для себя перебив деда.

Тот сдвинул мохнатые седые брови. Его речь не прерывал никто и никогда. Ромка чуть не поперхнулся кусочком персика.

– Ей, наверное, грустно было, волчице, – он поспешил оправдаться. – Она выкормила, а пастух забрал.

Суровое лицо деда разгладилось улыбкой.

Входная дверь скрипела – Алена приоткрыла ее, прислушалась, задержав дыхание, и осторожно проскользнула в щель. В квартире было темно и тихо, только откуда-то доносился приглушенный гул разговора. Или это шумело в голове от выпитых коктейлей? Она тихо скинула туфли, поправила наброшенную на плечи большую кожаную куртку – холодно уже давно не было, но, во-первых, крутая, а во-вторых, его, Макса, – и, неслышно ступая, прошла по коридору.

Нет, голоса определенно были. Алена подкралась к дверям родительской спальни, едва не наступив в темноте на брошенный футбольный мяч (ну, Ромка!).

– Ну и что, может быть, это и в голову брать не стоит, – тихо произнес мамин голос.

Послышалось какое-то шуршание, а следом невеселая усмешка папиным голосом.

Понятно, ругаются. Алене стало даже как-то обидно – никто и не думает подкарауливать ее у дверей, спрашивать, где это она шлялась полночи и чем это от нее пахнет. Они вообще хоть заметили, что ее нет дома?

– То, что в голову брать не надо, я тебе обычно не говорю, – бросил папа там, за дверью. – И это не стоило.

– Ну не может же он тебя просто взять и уволить, после всех твоих заслуг! – горячо зашептала мама.

– Это Терентьев-то? – Судя по папиному тону, он вскинул брови и ухмыльнулся. – Может, умеет, практикует.

– Но…

– Или ты играешь по его правилам, или будь любезен искать себе другую команду, – папа тяжело вздохнул. – А вести бизнес грязно я не привык.