Георгий Старков - Сказка об уроде [сборник]

Так или иначе, эта штука оказалась у него. Тащить компьютер домой было нельзя: у мамы случился бы разрыв сердца, едва она увидела его. Поэтому Васёк принёс компьютер в свою личную «базу», которую он нашёл давно, но не говорил ребятам. Он спустил сюда сверху электрический провод и провёл много часов, пытаясь разобраться, как работает диковинка. Многое он так и не понял — слишком сложно, — но смотреть фильмы он научился.

Васёк прошёлся стрелкой по значкам фильмов. Смешной учёный, значит. Ага, вот оно где… Про «смешного учёного» было даже несколько фильмов, но все были короткими, меньше чем на полчаса. И в каждом из них под хохот невидимых людей очкастый недотепа пытался соблазнить свою белокурую соседку. А ещё он терпел издевательства своего надменного долговязого соседа по квартире, который и был тем самым «смешным учёным», который нравился Оле. Сосед был пренеприятным типом и постоянно втягивал очкарика в разные нелепые истории. Честно говоря, сам «смешной учёный» не очень нравился Ваську — после особенно раздражающей его выходки он нет-нет, да представлял, как съезжает ему по зубам. Очкарик был ему больше по душе — он хотя бы напоминал живого человека. А уж в белокурой красавице Васёк души не чаял. Таких девушек в его квартале (да и во всём городе, наверное) не было. Она жила только по ту сторону экрана, по которому тянулись трещины, искажающие изображение.

И всё же даже нелепый «смешной учёный» казался Ваську родным и близким, куда ближе, чем школьные друзья и даже мама. Исключением была разве что Оля, которая сейчас, следила за экраном, как зачарованная, то и дело весело посмеиваясь в кулачок. Каждый раз, приходя в этот подвал, Васёк погружался в другой мир — в тот мир, который существовал раньше, задолго до его рождения и даже до рождения матери, прежде чем всё полетело в тартарары. Когда всё было светло, правильно и хорошо, и люди могли позволить себе делать смешные фильмы об аляповатых чудачках. Когда были умные машины вроде той, которая сейчас стояла перед ними, и никто не боялся их хранить, опасаясь кары летающих чудищ. Васёк боялся, что скоро компьютер сломается, и он лишится своего окошка в иную реальность. С каждым разом устройство шумело всё громче и надрывнее, и явно был недалек тот день, когда, нажав на кнопку, он услышит глухой щелчок, и экран так и не зажжется…

Но не сегодня. Сегодня они благополучно досмотрели фильм, и компьютер не умер. Когда пошла завершающая песенка, сопровождающаяся быстро сменяющими друг друга надписями на чёрном фоне, Оля с мольбой посмотрела на Васька:

— А давай ещё один, а?

— Нам пора домой, — ответил он, вставая. — Уже, наверное, за полночь.

— Ну пожалуйста…

— Нет, — он и нажал на кнопку питания, и экран померк. — Сама подумай: если мы будем каждый раз смотреть, сколько нам вздумается, то скоро пересмотрим всё, что тут есть. Что мы тогда будем делать?

Васёк лукавил — он был готов пересматривать то, что он уже видел, хоть сотню раз. Но нужно было что-то сказать, чтобы дать понять девочке, что он настроен решительно.

— Ну, ладно… — неохотно согласилась она.

— Пришла в себя? — спросил Васёк, направляя луч фонаря на её лицо. Оля зажмурилась и поднесла ладони к глазам:

— Ты о чём?

— Вино перестало пьянить?

— Я не знаю… — она ощупала пальцами изуродованные губы и поморщилась. — Больно. Да, кажется, всё.

Васёк отвёл её руки вниз. Оля жмурилась, отворачивая лицо от беспощадного белого света.

— Если я узнаю, что ты ещё хоть раз пила эту дрянь…

— Не буду. Обещаю. Правда, Вась, я больше никогда этого не сделаю. Просто мне было очень больно.

— Тебе и в другой раз станет больно. Может, подерешься с девчонками из класса. Или папа тебя побьёт. Или поскользнешься и ударишься головой. И тебе опять захочется выпить голубого вина, чтобы оно тебе помогло.

— Нет, я не стану… — запротестовала она в отчаянии.

«Станешь», — подумал Васёк с напугавшим его самого безразличием.

— Ладно, поверю, — сказал он вслух. — Но если я узнаю, что ты нарушила слово, тогда расскажу твоему отцу, что ты крадешь у него голубое вино.

— Нет, — девочка замотала головой. — Нет! Он же меня за это…

— Вот именно. Поэтому хорошо подумай перед тем, как браться за бутылку в следующий раз. Оля, я не шучу. Я и правда скажу ему.

Черты её лица, заостренные бледным сиянием фонаря, мучительно исказились, и Васёк испугался, что она не выдержит, вскарабкается вверх по лестнице и убежит с рыданиями в ночь. Потом он вспомнил, что дверь погреба надежно закрыта, и Оля не сможет её поднять, и страх прошёл.