Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

Они договорились встретиться после отбоя в прачечной. Маруся немного запоздала – не так-то легко смыться из-под носа бдительных «надзирателей». И когда уже хотела толкнуть дверь, из прачечной вывалился Вращенко, бледный и затараторил:

– Идём отсюда. Пошли.

– Что случилось? – там, в прачечной происходило что-то, кажется, кто-то всхлипнул. – Я сейчас…

– Не ходи туда! – зашептал Андрей, губы тряслись, очки съехали на нос.

И она почувствовала, что ему… стыдно, как когда-то ей после драки.

– Не ходи, – просил Андрей и хватал за руку…

Маруся услышала его удаляющиеся шаги, когда ворвалась в прачечную. Всхлипывающую десятилетнюю девочку Асур пытался заставить делать минет.

– Вали отсюдэ, – крикнул Нуриев. – Пэ рогэм зэхотэла!

– Мразь! – кулак с ходу залепился в лицо.

Девочка взвизгнула и убежала. Асур ударил предательски под дых, потом по голове. Сквозь туман боли, Маруся почувствовала на себе его тело и прошептала:

– Андрюшка, скорее…

Андрей бежал к интернату, уверяя себя, что бежит за подмогой. Но мысли вдруг пошли в другом направлении. Он представил, как ворвётся в комнату к «старшим» и… что скажет? А в ответ презрительная усмешка: «А ты сам что же? Где был?» Да и как не попасться на глаза воспитателям? Тогда придётся объяснять, почему он оказался в прачечной. Станет известно об его отношениях с Марусей. И все узнают об этом? Он остановился, оглянулся. От прачечной бежала девчонка. Пусть она бьёт тревогу, в конце концов, из-за неё всё… Вращенко спрятался за угол гаража, присел на корточки и закурил.

– А Маха сама разберётся. Сама ввязалась. Говорил же…

Десятилетняя девочка, как мышка, шмыгнула в свою комнату. Андрей ждал. Тревоги не было. Асур прошёл мимо, так его и не заметив. Маруся не появилась. Выкурив ещё одну сигарету, Андрей осторожно пошёл к прачечной, толкнул дверь. В помещении пусто, и он позвал:

– Маха!

Тишина. Девушка спряталась за кучей грязного белья. Она не хотела видеть никого… никого.

Последовавшие несколько дней усилили кошмар. Чеченские пацанята хихикали вслед и гундосили что-то на своём языке. Разговор с Андреем усилил впечатление нереальности. Тот заявил, что попался на глаза воспитателю и был водворен в комнату – ничего, мол, не мог сделать. Но он же был там, в прачечной! Он не уходил! Он… предал её! Врал и видел в её глазах знание, что врёт. Поэтому и ушёл, опустив голову, сославшись на поручение завхоза. После обеда Асур поймал её у умывальника:

– Сэгодни ночю. Там жэ. Нэ прэдишь, всэм рэсскажу.

Точно! Сегодня ночью. Она должна сама справиться со своими проблемами, без сопливых предателей! Асур пришёл не один, привёл четверых подростков.

– Уже поди очередь установили? – злобно отреагировала Маруся.

Ребята ожидали увидеть затравленную, на всё готовую девчонку, поэтому слегка ошалели. Маруся сидела на краю ванны, набитой грязным бельём, затягивалась сигаретой и бросала ругательства, самым мягким из которых было «чурки».

– Читать умеешь? – она протянула исписанный листок бумаги.

Нурлиев изумлённо всмотрелся в текст, брови поднялись, губы зашевелились, разбирая слова. Прочёл до конца – глаза налились кровью:

– Ты, блэд, бюдэшь заява на мну писать?! – он разорвал заявление.

Маруся протянула ему второе, идентичное:

– Это можешь тоже порвать. У меня ещё есть.

– Чэго хочэшь, а? – взмолился Нулриев, в тюрьму ему явно не хотелось. – Кто тэбэ вэрить будэт?

– Всё очень просто, – Маруся растоптала окурок, глядя в глаза обидчику, – в моей комнате, в книге лежит заявление, а сверху записка, что ты виноват в моей смерти!

– Какой смэрть, а? – красные глаза Асура расширились.

– Вот такой! – Маруся рывком заскочила на ванну, накинула приготовленную петлю на шею и спрыгнула. Ноги ударились об острые, холодные края. «Синяки будут», – последняя мысль заглушилась ощущением прострации, и только резкая боль под подбородком, как поперхнулась.

Она не знала, что будет дальше с Асуром, Андреем, ей просто хотелось умереть… Очнулась на холодном полу, пацаны поддерживали голову. Асур стягивал петлю, увидел открытые глаза, завопил, брызгая слюной:

– Дура, да? Асура в тюрьма, да?

– Всё равно тебе крышка, – Маруся прохрипела, болело горло.

– Дэнеэг надэ? Чэго надэ?

Маруся села, головокружение не отпускало. Взгляд остановился на близстоящем парнишке:

– Спусти штаны, – попросила она, не веря, что тот это сделает.

Потрясённый, ранее настроенный на свою первую женщину, чернявый отрок спустил штаны до колен: «Вдруг… она… со мной…»