Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

Эти перерывы Костенко приписывал страданиям раненого и не торопил его, заполняя молчание вопросами или замечаниями, стараясь уловить и взвесить любую крупицу информации, отчётливо понимая, что Бортовский единственный, кто ей владеет. Этого разговора майор ждал со вчерашнего дня. Вооружившись терпением и выполняя задуманное по сложившемуся плану, он, тем не менее, придавал разговору важное значение. Под угрозой стояла не только карьера.

– Когда вертолёт улетел, – рассказывал Бортовский, – на метеостанции осталось шесть человек: я, лейтенант Савинков, капитан, начальник метеостанции и двое зелёных курсантов из училища связи. Это если не считать пары ментяр, охранявших объект N2 в бункере. Для перевозки объекта N1 мы специально выбрали выходной, чтобы вокруг болталось поменьше народа. Начальничек всё время нервничал, суетился, но подчинялся безоговорочно. Курсанты остались у приёмника, Савинков и я дежурили у входа. Капитан руководил связью с вертолётом. Последний раз я видел начальника… фамилию его запамятовал…

– Щеглов, кажется, – вставил Костенко.

– Во-во, щегол такой! Так вот – он был в комнате, где принимали радио, ходил из угла в угол, и ещё привычка у него такая была противная – снимать фуражку и туда заглядывать. Ну ладно. Словом, когда вертолёт на связь не вышел и не ответил на вызов, все струхнули. Капитан, как в кино, орал: «Вызывайте, вызывайте!» А тот щегол только вытирал со лба пот и наблюдал, как курсанты давят кнопки, и вдруг как завизжит, словно поросёнок… Что, думаю, случилось? Оказалось – сорвался, набросился на капитана с кулаками, что-то орал, даже слюни изо рта. Савинков бросился их разнимать. Они с капитаном вроде бы всё уладили. Щеглов притих, приткнулся на стульчике в углу, фуражку снял, посмотрел туда и расплакался – сдвинулся короче.

Иван посмотрел на сейф и замолчал. После выкуренной сигареты продолжил:

– Как назло меня в сортир потянуло, причём по-крупному так приспичило. Всё вроде было на мази, потому решил, что небольшая отлучка ничего не изменит.

Конечно же, он не стал рассказывать, что на самом деле отошёл намного дальше дощатого сортира и, прислонившись к стволу кедра, достал из нагрудного кармана шприц и ампулу… А когда вернулся – у радиопередатчика был один Савинков. На вопрос – где остальные, ответил, что Щеглов окончательно спятил: улучив момент, пробрался в кладовую, похитил рюкзак с динамитом и детонатор. Когда его хватились, мотороллер уже отъехал. Капитан с курсантами заскочили в «бобик» и – в погоню. Иван вначале воспринял известие как небольшое недоразумение – поймают, чего тут гадать – но на всякий случай заглянул в кладовую. Рюкзака не было…

– Рюкзак – вообще идея капитана, а не наша. Вот пусть и шевелит задницей. «В случае чего, в случае чего!» – тоже трусил, не приведи Господь. Царствие ему небесное… Короче, мнение моё изменил маленький листок бумаги, пришпиленный к стене. Висел он криво, писавший явно торопился…

– Что было написано?! – не выдержал Костенко.

– Дословно не помню, но Щеглов написал… Предупреждал, мол, сколько раз! Оказывается, какие-то придурки в заброшенных шахтах закапывали радиоактивные отходы. И он принял нас за кого-то из них. Хотя Пантелеев и пользовался активными элементами, но в небольшом количестве. Они не способны на то, о чём писал начальник. В записке он утверждал, что радиация губит тайгу: чахнут какие-то там растения, мутируют животные и насекомые. Его жена, мол, погибла при невыясненных обстоятельствах, и он сам катастрофически быстро лысеет, у него и голова болит, и рези в животе, и рвёт его по утрам – словом, точно чокнулся. И ещё он писал, что уничтожит наш подземный бункер, якобы – источник всех бед, грозящих человечеству. Чушь! Сам видишь. Вот тут я заволновался – в бункере стоял второй контейнер. Но тут же успокоился – есть охрана. Однако, дочитав записку, испугался окончательно. Щеглов собирался положить у входа рюкзак с динамитом и взорвать себя вместе со всеми остальными. «Всё равно, – писал, – я уже не жилец».

Помешательство начальника метеостанции приняло оборот опасный. Ваня прикинул, что если громыхнёт весь рюкзак, то метеостанцию разворотит только взрывной волной. Не говоря уж о последствиях. Тут ещё при царе-батюшке нарыто столько шахт, что легко можно провалиться к той самой чёртовой матери. Оставалось надеяться, что капитан успеет. Но последняя строчка в записке почему-то вселяла уверенность – этого не будет. «Я не хочу лишних жертв, поэтому даю вам полчаса, чтобы убраться. Сейчас 8.12» Иван взглянул на часы – было 27 минут девятого…