Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

Чуть ли не на цыпочках Володя протанцевал к дощатой стене и прижался к ней, не дыша. За стеной зашуршали газетой. Вожорский расстегнул пиджак и извлёк из-за пояса железную расческу с продолговатой пикой хвостика. Когда он брал её со столика в парикмахерской, надевая туфли, сомневался, что будет вычёсывать из кудрей опилки. Тонкий, гибкий хвостик походил на шило, хотя и округло заточен. «Главное – тихо! Он не должен успеть…» – беспорядочно зарябили мысли.

Одним рывком открыл дверь. Нагнувшийся человек-фантик был без скафандра, но лицо в полутьме сильно отличалось от человеческого. Он ухмыльнулся, поднимая вытянутую голову, думая, что не терпится ещё кому-то из товарищей. И тут его удивлённый, вполне человеческий глаз встретился с острым предметом. Володя, оставив расческу торчать из лица усевшегося в липкое зловоние, поспешил подхватить падающий на него аппарат, который являлся ни чем иным, как оружием. Позже, Вожорский определил, что стал обладателем гибрида немецкого фаустпатрона с противотанковым ружьём, какие видел в фильмах про войну. От армии он отмазался, отсидев год за пособничество в изнасиловании, а с такой репутацией тогда не брали, поскольку защищать Родину почиталось за честь. Набирали отличников и активистов, а такими, как Вовка, брезговали. Вот почему он не признал ручной миномёт.

Не успел налюбоваться приобретением, как вынужден был обернуться на шорох.

– Стоять! Оружие на землю! – «блестящий» вырос из придорожных кустов, дуло автомата чуть ли не поднимало подбородок.

– Слышь, ты чего? – вполне искренне удивился Вовка. – Меня друган попросил подержать. Он там, – махнул головой на туалет.

– На землю! – рявкнул часовой, как и напарник, он был без скафандра, в наморднике респиратора.

– Какие проблемы? Держи! – Володя уронил миномёт ему на ноги.

– Ой, чёрт! Дурак! Я же тебя… – согнувшийся от боли часовой договорить не успел.

Огромный Вовкин кулак впечатался в ухо. Выпучившись, хватая ртом тишину, «блестящий» выпускал шипящие возгласы боли. Вожорский не стал ждать, обрушил на шею сцепленные кулаки, пинком отправляя тело с насыпи. Привычным всплеском река приняла его, укутывая холодным течением. Володя не успел отобрать утонувшее оружие часового, но не жалел. Базука – как он прозвал миномёт – аккуратно очистилась рукавом от налипших грязных комочков. Вовка водрузил её на плечо и, не таясь, вызывающе шлёпая, зашагал к автостраде.

Когда огненный до черноты в сердцевине шар разлетающейся в клочья синей будки опалил его лицо, сжигая брови и волоски в ноздрях, Володя вспомнил паренька, который отчаянно беседовал с пятёркой «блестящих» у белой «Volvo». Он взвинченно тряс перед ними толстой пачкой зелёных купюр – видимо, хотел проехать, на что похожие на собак в своих зелёных респираторах молодцы стали заламывать ему руки. На миг складывающийся пополам паренёк встретился взглядом с Володей и произнёс:

– Блин-оладь! Смотрите! У него мино…

Тогда-то Вовка и нажал. Почти в упор. Взрыв отбросил его на припарковавшийся первым «Land Cruiser». Володя выронил «базуку» и зажал голову руками, скользя с капота. Тут же вспыхнула «Volvo», шмякнула, с грохотом врезаясь в пыльный внедорожник, новый взрыв прокатился по веренице машин. Потом ещё один, зарождая цепную реакцию. Вовка едва видел из-за огня, что происходит. Подобного, честно, не ожидал. Из пламени вываливались размахивающие руками бабочки тел, неповоротливо падали с насыпи в ложбину и кустарник. Тут Володя увидел причину затора. Мост был перегорожен чёрным противотанковым «козлом» или «ежом» – кто их сейчас разберёт? Но пилить дрова на таком было бы удобно. Огонь равномерно накатывал отблесками на ветровое стекло «Land Cruiser», бензиновый чад, суетясь, вырывался из горящих машин и останков сторожевой будки.

Приступ безразличия спеленал мозг. Володя слабо помнил, зачем он всё это делал. Его вырвало на лесопилке, и теперь он лежит на грязной дороге, пачкая дорогой костюм. Временной промежуток испарился. Его не было. И Вовка продолжал недоумевать, как так складно у него получилось. И тут же принял за основание мысль, что так им и было задумано. С самого начала. Когда танк убил булочную, Володя уже знал, что будет крушить, взрывать, втаптывать встречающиеся на пути преграды, лишь бы выбраться из города. Зачем? Тут-то и возникли пугающие логичностью раздвоенные голоса, будто дуэт пел разные песни на одну мелодию.

Первая песня убеждала, что Генка здесь ни при чём, скорее всего, его даже нет в санатории, его эвакуировали вместе со всеми. Следовательно, надо смываться подальше от города. И к чему мог привести разговор с мужем Нины? Что им теперь делить, когда Нина мертва, квартира сгорела, да и весь город летит к чертям собачьим?