Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

– Мы у него под брюхом! – орал он и дёргал, как сумасшедший.

– Руку оторвёшь! – взмолилась Маруся.

– Давай, давай! – подзадоривал он, и на то место, где они только что были, осыпалась чумазой головнёй лиственница, разбрызгивая пепел и пламя.

– СТОЙТЕ, УБЛЮДКИ! ОТДАЙТЕ НАМ МАССУ! ВСЁ РАВНО СМЕРТЬ! ГОВОРИЛИ – УБИРАЙТЕСЬ! – покачиваясь, скачками за ними неслось чудовище-мутант поглотившее Бориса, Командира, бандитов, медведя и голову Шурика. Ему было мало. И их тела представляли интерес. Несколько миллионов вкусных клеточек с лейкоцитами, ядрами и нейтронами или чего там ещё бывает. Устремившиеся вслед беглецам щупальца поспевали с опозданием, и монстр зарывался в них, скуля и шипя почерневшей слизью.

– НЕ ТРОГАЙ НАС БРАТ! ДАЙ ПОЙМАТЬ ИХ!

Но бестолковое пламя наоборот усиливало преследование, и Молчун знал: каждое упавшее дерево неминуемо поджарит врагу пятки. Ртутные инъекции. Эти твари размножились, а потом склеивались вместе, как куски пластилина. Он не ошибся. Чем бы это ни было, но оно так же вселилось и в огонь. Всё было предрешено в самом начале. Рано или поздно они нашли бы друг друга. Огонь и монстры. Монстры и огонь. Потому что были частью целого. Эта встреча не могла закончиться иначе.

Обгоревший и ослабший преследователь захрюкал, но продолжал упорно догонять. Маруся гадала, как долго они бегут. Пробежали уже мимо просеки, где стояла старая хижина? Ничего нельзя было понять в царстве огня. Хищный смерч буквально втаптывал в прах столетние кедры, заметая следы хвостом.

– Задние пошли! Берегись!

По обе стороны от них выросли широкие, в шесть обхватов, столбы огня. Они врезались в пах нависшей чёрно-клубной части пожара и взрывали земную кору толстыми слоновьими пятками.

– ОСТАНОВИТЕСЬ, ЗАСРАНЦЫ! – рявкнул голос Бортовского, протяжное мычание прервалось вздорным рыком.

– ЗАЧЭМ ТАК ГОВОРИЩ? ДЭД-АБХАЗЭЦ, ОТЭЦ-АБХАЗЭЦ. РУСТАМ НЭ ОТПУСТИТ ТЭБЯ, ГЭНА!

– И КУДА ТАК НАШ МОЛЧАЛЬНИК ТОРОПИТСЯ? БРОСИЛИ МЕНЯ? – рассерженный, пародийно-гнусавый голос Балагура заставил обернуться. Полыхающее чудовище поднялось на задние лапы и почти догнало. Струя гари едва не сбила с ног. Маруся застонала, почувствовав, как тлеющая кофта зажгла грудь.

– ТЫ УБИЛА МЕНЯ, ДРЯНЬ!

– ГДЕ МОЙ ДОМ! – взметнулся юношеский голосок.

– SIE SIND REIF FUR DEN TOD! BIS IN DEN TOD!

Бежать на холм становилось труднее. Последнее волочащееся толстое щупальце, самое подвижное, извивалось, хлеща наугад. Сзади тянулись когтистые лапы.

– Не могу! Всё! Сдохла! – Маруся упала, и Молчун буквально волоком тащил её вперёд. Подскакивая на тлеющих головёшках, чумазая и исцарапанная девушка стонала:

– Пусти! Больно! Не могу…

Хвост пожара пополз к ним, обвивая кольцом.

– ВЫ СДОХНЕТЕ! СДОХНЕТЕ! БРАТ, ТЫ ТУПОЙ! ТЫ Ж МЕНЯ…. В-Ж-И-ИХ! – охваченный огнём полумедведь-получеловек, рыча завалился на бок, катаясь и кусая себя за сожжённые места.

– Вставай! Ещё немного! – Молчун подхватил девушку на руки и припустил вверх по склону, заворачивая наискосок от приближающегося хвоста, напоминающего рыжую гусеницу из космоса.

Жёлтые язычки метнулись к ним, но погибали не находя пищи. Выжженное чадящее пространство развернулось апокалипсической картиной. Монстр набух и взорвался, выплескивая утихомирившие огонь потоки зелёной гнойной жидкости. Вывернувшись наизнанку, сбив с себя пламя, он зарычал, выкрикивая бессвязности, и по-пластунски пополз за убегающими людьми. Не таким представлялось соединение разорванных семейных уз. Братоубийца, брат-огонь в попытке соития едва не убил их, носящих странное имя ПБО-41. Теперь только свежая кровь, свежая МАССА способна восстановить нарушенный баланс. Они почти потеряли контроль. И в городе какое-то время работало электричество, а убийцы внезапно опускали занесённую для удара руку. Немного плоти! А потом массы будет много. Очень иного. Весь космос.

Молчун вынес Марусю на нависающий над рекой уступ, с которого в своё время сиганул на лошади Бортовский. Огонь тоже коснулся щербатой поверхности, оставив на граните чёрные разводы.

– Мы ещё живы? – всхлипнула девушка.

– Самое время искупаться. Плавать умеешь? – подмигнул Молчун.

Потом он не смог вспомнить, каким образом пересёк зону пожара с Марусей на руках. Память отвергает тяжёлые переживания, кошмар становится сном. И только шрамы, рубцы и ощущения иногда вслепую бродят по задворкам мозга, выбрасывая воспоминания. Прыжок же вообще не зафиксировался в сознании, лишь беспокойство за Марусю. И неожиданный холод заставил забиться и закричать. Вода заглотила их и выплюнула, как поплавки. Течение закружило, волоча за собой. На уступ выползло агонизирующее существо, закричало тоскливо, вздёрнув вверх морду. Тут же хвост огня сомкнулся. Чудище вспыхнуло факелом, оглушая рёвом тайгу. Когда душераздирающий вопль стих, на уступе бурлила, испаряясь, зеленоватая лужица.