Мария Британ - Чувствуй себя как дома

Я бегаю по вечерам – чтобы забыть о сегодняшнем звонке и настроиться на завтрашний. Свежий воздух хорошо проветривает мозги. Отрезвляет.

В перерывах мне трезвонит матушкин доктор. «Когда заплатите?» Очередная фраза для попугая.

– Захар Валерьевич, – причитает он, – у нас мало времени.

Я швыряю трубку в стену и ерошу волосы. Ноги не держат, я оседаю на протоптанный линолеум.

Решайся, слюнтяй.

Повторив заготовленную речь, я подползаю к телефону и прислоняю трубку к уху. Слава небесам, гудит. Пальцы тарабанят по кнопкам.

– Алло. – Я коверкаю голос и накручиваю провод на запястье.

– Добрый вечер.

Это он. Тот, кто привык выносить приговор.

– Я по поводу Zahnrad.

Дыши, дыши, дыши. Расслабь кулаки. Не калечь телефон. Прикинься жертвой.

– Wer ist das [15] Кто это ( нем. ). ?

– Я… я спешил на работу, но замок заел. Через окно тоже не выбраться – шкаф упал прямо перед моим носом! И люстра. Он запер меня.

Я диктую адрес.

– Ждите спасателей.

– И еще кое-что… – с замиранием сердца продолжаю я. – На обоях выступила надпись.

– Какая?

– Тора.

– Тора?

Я до крови закусываю губу. Это же так легко – блефовать. Почему я трясусь, как школьник с сигаретой на заднем дворе?

– Возможно, он кого-то зовет? Как думаете?

– Возможно, – чеканит герр Шульц. – Спасатели выезжают. Auf Wiedersehen [16] До свидания ( нем. ). .

Связь разрезают гудки. Я пялюсь на себя в зеркало. Красные пятна расплылись по щекам и шее… Это герр Шульц наследил . Распознал мое вранье и вывел его алыми островками.

Я спотыкаясь и тащусь в спальню. Матушку прооперируют, когда я добуду деньги. Я правильно сделал. Правильно.

Пусть меня примут за идиота – Тора все поймет. Она обязательно поможет. Хлопушка добрая, даже если у ее доброты сели батарейки.

Я приземляюсь на подоконник и не свожу взгляда с настенных часов. Им повезло – они не сойдут с ума. Потому что мертвые.

Я успеваю окаменеть, слиться со шторой, превратиться в дополнительный стежок на вышитой гардине, прежде чем появляются они . Колотят по двери, выбивают ее.

Придется постараться и починить замок до приезда хозяйки. Иначе я получу в голову не от дома, а от вполне живого человека.

Вдох-выдох.

Если Тора с ними, у меня есть шанс. Если нет – тоже. По крайней мере, на столовку и рубаху с чересчур длинными рукавами.

Пол вздрагивает, я – с ним за компанию. Жаль, что он немой. Или… Жаль, что я давным-давно оглох.

Хруст. Шаги. Голоса. Они внутри. До них сейчас дойдет, что Zahnrad в доме нет.

Кто-то гремит тарелками в кухне, а кто-то крадется ко мне в спальню. Я массирую виски и мысленно твержу, для чего затеял этот маскарад. Не получится сегодня – не получится никогда.

– Здесь чисто! Клиента нет, имени твоего не нашел. Обыщи спальню или что там… – Возня и лязганье. – А я шкафами займусь.

И снова шаги. На этот раз я знаю, чьи они. Виктория.

Спаси меня, Хлопушка.

Дверь распахивается. Я подскакиваю и улыбаюсь во все тридцать два. Кретин.

На пороге застывает Тора. Волосы собраны в хвост. Серая форма висит на ней. Хлопушка тонет в складках грубой ткани и вот-вот исчезнет бесследно. Наверное, в этой конторе не шьют мини-костюмы. Какой была Тора, когда Ворон еще тикал? Бледной? Нет. Губы плотно не сжимала. Шрам не рассекал левую бровь. Она была воздушной .

Чужая Хлопушка. Надкусанная сладкая вата.

Тора запирается, но не спешит ко мне.

– Я сразу поняла, что это ты. И все равно поехала. Идиотка.

– Я тебя ждал.

– Твой дом… я в курсе, что произошло. Как ты?

– Лучше не спрашивай.

Тора опускается на кровать и закрывает лицо ладонями.

– Что же ты натворил…

Я подаюсь к ней и зарываюсь пальцами в ее волосы. Мягкие-мягкие, как раньше.

– Что же ты натворил, Захар? – повторяет Тора.

– А ты?

– Я защищаю людей! Почему ты постоянно упираешься? – Она подрывается и заламывает руки. – Они догадаются. Они заберут тебя к нам.

– Отлично. Давно мечтал разобраться во всей этой жести.

– Нет! – Ее бледное лицо багровеет. – Там… Там не место для таких, как ты.

– Для каких?

– Для таких нерешительных , – выдавливает Тора, но это явно не то, что она хотела сказать.

Слабак?

Слюнтяй?

Кирпич?

– Чайник с накипью, да? – фыркаю я и запрокидываю голову. Мертвый потолок ослепляет меня белоснежной штукатуркой.

Не-е-ет. Я нерешительный, только и всего.

– Прости. – Тора упирается щекой в мое плечо. – Прости, Захар… я глупость сморозила, слышишь? Глупость.