Мария Британ - Чувствуй себя как дома

Жаль, что с людьми это не работает. Люди не умеют бежать с одинаковой скоростью.

– Мы найдем ее, – раздается за моей спиной. – Не переживай.

Ди опускается рядом. На ней фиолетовые колготки и платье в горошек. Из всей одежды, что я ей предложил, она выбрала именно эту.

Дура.

Мы молчим, считая изредка проезжающие машины. Серая. Синяя. Черная. Вдруг кто-то из водителей видел Тору? И если да, догадался ли, что в ее жизни что-то пошло не так? Или, наоборот, порадовался, потому что она гуляла с мужем и дочкой?

Нет. Этого не может быть.

Она моя.

– Ты ее любишь?

Я ныряю лицом в ладони и киваю. В конце улицы смеется влюбленная парочка. Счастливые. Им хватило лестницы, чтобы добраться до звезд.

– Забудь ее, – продолжает Ди.

Я резко выпрямляю спину и поворачиваюсь к ней. Вот ниточки-косички. Вот глаза-божьи-коровки. Вот тонкие губы-проволочки. Неужели это она? Девочка-подросток не способна произносить такие слова. Не имеет права.

– О чем ты?

– Если бы Тора любила тебя, она бы не повела себя как типичная шлюха. Ты не достоин ее. Да и вообще, на что ты надеешься? Девять лет от нее ни слуху ни духу!

– Заткнись, – рычу я и вспоминаю поцелуй Ди. Мозг спрятал эту сцену далеко, закопал и проткнул крестом, а она выбралась и теперь хочет закопать меня.

Ди смотрит куда-то вдаль, сквозь машины, сквозь дома, сквозь поселок. В ее глазах больше нет божьих коровок. Они улетели, а на смену им приползли черные жуки с огромными клешнями.

И я вдруг отчетливо понимаю, что от дружбы Торы и Ди остались только странные имена.

– Какой же ты идиот. Иногда люди не здороваются, если плохо знакомы. А иногда не здороваются, если знакомы чересчур хорошо. Это о вас, Захар. Забудь о ней.

– Заткнись!..

Я вскакиваю и несусь в дом. Подальше от черных жуков. Подальше от фиолетовых колготок и от девочки без божьих коровок. Подальше.

Я запираюсь в спальне и раз десять проверяю замок. Не стучись ко мне. Иди к Лиде. К Пашке. К дьяволу.

Теперь мы знакомы чересчур хорошо.

Я дожидаюсь, когда Ди исчезнет в своей спальне и, надев куртку, выскальзываю из дома. Дождь прекратился, на улице – темно-темно, как под землей. Раз – и вечер умер. Поселок обезличился. Финал, занавес.

Я бреду к Ворону. Высокому, мускулистому Ворону. Косметологи поработали на славу.

Как и раньше, дом пустует. В нем никто не смеется и не плачет, я бы услышал . И лишь идеально подстриженная трава наталкивает на мысль, что здесь кто-то появляется.

Ночь давит на плечи. Я горблюсь и надеваю капюшон. Вцепляюсь в забор, а он вцепляется в меня, как дворовая собака.

Здравствуй, друг. Это я. Я.

Затерявшийся кирпич.

Я перелезаю через ограду. Мышцы дрожат – слишком давно Лида меня не гоняла. Слишком давно Лида заперлась в своем доме. Иногда я к ней заглядываю, но она не открывает. Так и стоим – по разные стороны, ждем, кто первый сдастся.

Я взбираюсь на холм. Старая земля по-новому стелется под ногами. По-новому дышит дом.

Ворон расправляет крылья, взлетает.

Я одними губами приветствую друга, но он не отвечает. Двери заперты. Окна – тоже. Ступеньки не скрипят. Ворон снова молод. Снова немой.

Тик-так.

– Живой… – шепчу я. – Пожалуйста, впусти меня, друг.

Но Ворон по-прежнему молчит. Дома преданы тем, кто в них живет.

Я обхожу его со всех сторон, а затем замечаю граммофон. На втором этаже, у окна.

Это она. Она! Больше некому.

Мы ведь мечтали сделать ремонт.

И я стучусь. Долго. Нестерпимо долго.

– Тора! Не прячься от меня!..

Внутри раздается шорох. Или… всхлип? Это длится всего миг, но я готов поклясться, что мне не померещилось.

Трясущимися руками я достаю из кармана мелок – к Ворону без мелков нельзя, – прислоняю ладонь к стене и обвожу ее. Это единственный способ понять, что здесь творится.

Она не сотрет ее. Не посмеет.

Прими меня, Тора. Я так по тебе соскучился.

На следующий день мы с Ди как ни в чем не бывало работаем вместе. Мы – Стая. Нам нельзя ругаться.

Я все время думаю о Вороне и граммофоне. Молюсь небесам, чтобы Тора меня пригласила – на пирог с яблоками. Но Ди… Будет лучше, если она узнает о произошедшем как можно позже. Я должен убедиться в Ториной нелюбви сам, без ее подсказок.

А потому – не бледнеть.

Не терять контроль.

И еще тысяча «не», о которых я забываю при виде Ворона.

Сославшись на головную боль, я мчусь домой раньше обычного и вновь лечу к холму. Вновь крадусь к огромной птице, к моему немногословному другу. Граммофон на месте. Тишина – тоже. Она живет здесь. Она – подруга Ворона.