Янгцзе Чу - Невеста призрака [litres]

Когда Ян Хон пришла, я чистила клетку для цыплят на заднем дворике. Старый Вонг всегда держал выводок и откармливал его с месяц перед казнью – птицы шагу не делали наружу, пока не становились толстыми и сочными. В большом хозяйстве, как у семьи Лим, старшая дочь не стала бы заниматься такой работой, но А Чун заявила, будто чихает от перьев, и повар, ворча, с утра поручил это мне. Я с виноватым видом принялась трудиться и вдруг увидела Ян Хон в сопровождении няни – с прошлого моего визита мы поменялись ролями. Как ни странно, в этот раз Ама не стала настаивать, чтобы я сменила наряд. Она выглядела вполне довольной, и тут я поняла: если Лим Тек Кьон ценил красоту, то на женщин его рода необходимо было произвести впечатление трудолюбием и добронравием будущей невестки. Няня объявила, что идет сервировать многослойный торт куи лапис, который я приготовила (абсолютная ложь), и что мы, леди, должны зайти в дом на чашечку чая.

– Я твоя должница, – сказала Ян Хон, как только мы остались вдвоем. – Ты жизнь мне спасла.

Не зная, как отвечать, я молчала.

– Я не хотела убивать Тиан Чина, – продолжала она. – Это был несчастный случай, веришь или нет. – Она сцепила руки. – Он вечно притворялся больным – использовал этот способ, чтобы наказать нас, если им пренебрегали. В тот вечер мое терпение лопнуло. Немного раньше мне прописали «ма хуан». Я думала, увеличенная доза наградит его головной болью и тошнотой, но не знала, что у него на самом деле случится припадок.

«Ма хуан» – стимулятор, который производили из зеленых членистых ветвей эфедры. При добавлении в чай он облегчал кашель и выгонял слизь из легких, но даже я знала о его опасности и не могла полностью поверить, что Ян Хон настолько не разбиралась в его побочных свойствах.

– Ты собираешься кому-то рассказать? – спросила она, закусив губу. Тот же нервный жест, который я подсмотрела, еще странствуя по ее дому в облике бесплотного духа.

Я покачала головой. Кто я, чтобы судить ее или понимать до конца, что именно случилось тем вечером? Ян Хон поглядела в сторону со смесью стыда и облегчения.

– Рада, что ты выходишь за Тиан Бая, – наконец произнесла она. – Он счастливчик. Ведь кому-то придется взять на себя управление хозяйством Лимов.

– Почему этим человеком не можешь быть ты?

– У мужа есть семья и деловые интересы в Сингапуре. Я сказала ему, что хочу туда переехать. – Она выпрямилась, избегая моего взгляда. – Вам с Тиан Баем будет легче без такого бремени. Позаботься о нем, ладно? Ему у нас жилось трудновато.

– Он знает о смерти Лим Тиан Чина? – уточнила я.

– Нет, хотя может подозревать. Я почти сказала ему однажды, потому что была в ужасе от случившегося. Порой я жалею, что не призналась.

– Не стоит, – ответила я. Мы обе знали, что Тиан Бай только постарается ее защитить. Уж лучше я возьму на себя бремя этой тайны, чем он.

– Спасибо, – сказала она.

В дом мы вернулись молча. Я очень хотела, чтобы все повернулось иначе. Ибо невзирая на все, что сделала Ян Хон, она до сих пор мне нравилась.

Сейчас дни бегут слишком быстро, один за другим. Две недели почти закончились. Я плохо сплю и чувствую, как давят сожаления и неотвязные мысли. Слишком много смеюсь над шутками Старого Вонга и тихонько плачу над домашними туфельками, которые Ама усердно вышивает для меня. Самое легкое – это выйти за Тиан Бая и прожить положенные годы с ним и родными, скрывая свою подозрительную молодость. А потом дождаться Эрлана, если он не забудет обещания. Но в таком выборе нет мужества.

Кажется, я уже знаю, чего хотела давным-давно. Возможно, все началось, когда он сжал мою руку на Равнинах мертвых, где не было живых существ, кроме нас. Или, если быть честной, когда я увидела его лицо.

А может, семена были брошены в почву гораздо раньше, когда медиум в храме По Сан Тэн велела мне сжечь похоронные деньги для себя самой. Знала ли она тогда, что я наполовину перережу нить, связывающую меня с жизнью, и никогда не восстановлю ее до конца? Может, мне действительно стоило умереть тогда.

Ибо все, кто увидел призраков и духов, отмечены печатью, а я, опередив Старого Вонга, ушла в такую даль, куда не должен забредать ни один живущий. Я говорила с мертвыми, служила в их домах и ела ритуальные подношения.

Два моих мира схлестнулись, точно плохо пригнанные оконные рамы. Я нервничаю на малолюдных, некогда казавшихся такими светскими, маджонг-вечеринках и поглядываю через плечо из-за ветра и теней, напоминающих о запретном.