Дэвид Эннендэйл - Дом ночи и цепей

- Значит, вот что совершил Деврис Штрок, - сказал Ривас. – Он открыл портал в эмпиреи в этих глубинах.

- Это отсюда приходят ужасы?

- Да.

« И наши богатства тоже ».

Внезапное появление такого изобилия полезных ископаемых в недрах Мальвейля не могло иметь рационального объяснения. Но могло иметь объяснение иррациональное.

Ручейки света становились все сильнее по мере того, как мы спускались. Вихрь хлама вращался еще быстрее, и теперь явно поднимался. Я представил, как он вырывается из крыши Старой Башни, разбрасывая по округе оскверненные вещи, как Мальвейль распространяет свою скверну дальше и дальше…

- Мы не можем спускаться дальше, - предупредил я.

Я уже не надеялся, что у этой лестницы будет конец. Старая Башня уходила все дальше и дальше вниз, ее основание было где-то в варпе.

- Я знаю, - сказал Ривас. – Еще немного. У нас будет только один шанс. Мы должны использовать его.

Я согласился. Мы продолжали идти, и спустя несколько минут, были вознаграждены за наши усилия. Ступени выходили на широкую площадку. За ней они продолжали спускаться вниз, но здесь мы могли обороняться.

Камнебетонные конструкции, из которых состояла наземная часть Мальвейля, остались далеко позади. На этой глубине ступени и стены были из черного гранита. Они являли собой единое целое, кирпичей и блоков не было. Ступени казались не высеченными, а выглядели так, словно они выросли из стен. На полу площадки было заметно изображение восьмиконечной звезды. Глубокие борозды в камне, казалось, не были вырезаны никаким режущим инструментом.

« Здесь он сделал это. Здесь Деврис заключил пакт и проклял наш род навсегда ».

Ривас старался не наступать на изображение звезды.

- Мы не будем касаться этого нечестивого знака, - сказал он.

Мы встали вместе, и Ривас снова открыл свою книгу, поцеловал страницы, и, воздев посох, с силой ударил им о камень.

- Император повелевает! – воскликнул он. – Кто смеет отрицать Его?

- Никто не смеет отрицать Его, - ответил я.

- Нет света кроме света Императора. Нет бога кроме Императора. В свете Его да сгорит вся ложь. Горите, создания лжи и тьмы! Горите, чудовища! Горите!

Он произносил слова анафемы с пылом святости. Я раньше часто говорил, что Ривас святой, а теперь подумал, может быть, он действительно был святым. Его голос гремел в стенах Старой Башни, поднимаясь до самой крыши, невидимой отсюда. Он был воодушевлен. Словно сама сила святости явилась сюда свести счеты с нечестивостью Мальвейля.

- Император не позволит нечестивому жить! Император судит тебя, нечестивая тварь! И по суду Его тебе должно погибнуть!

- Погибнуть! – повторил я.

- Нет пощады демонам в свете Императора!

- Нет пощады! – воскликнул я.

Ривас воздел руки, книга и посох были его орудием казни против демона Мальвейля.

- Да очистит свет Императора этот дом!

И явился свет. Истинный свет. Ривас был его средоточием, и свет исходил от него. Ореол света превратился в сферу, и сфера стала расширяться, оттесняя тьму Старой Башни. Вращение вихря снова начало замедляться. Стоны дома, казалось, стали утихать.

Я снова почувствовал надежду, настоящую надежду, освященную верой. Император был могуществен, и являл волю Свою через Своего благочестивого кардинала. Император был с нами, и волей Его тьма уходила. Мы победим врага в Мальвейле. Мы узнаем, что есть Мальвейль .

Я почувствовал нечто большее, чем надежду. Я ощутил экстаз.

« Мы увидим истину. Мы увидим твою слабость. Мы узнаем, что за ужасы ты прячешь здесь. Узнаем, каким богам они служат.

Мы увидим, что скрывается в варпе. Мы познаем бесконечное и ужасное.

Мы познаем перемены, и гнев, и излишества, и чуму. Мы увидим Трон, и Лабиринт, и Дворец, и Сад.

Мы познаем имена …»

Я вскрикнул и, отшатнувшись от Риваса, вцепился в череп, пытаясь вырвать чудовищное свечение, проникавшее в мое сознание, а оттуда – в мою душу.

Свет был ловушкой. Это была атака Мальвейля. На нас обрушилось откровение, откровение, которое ни один человек не мог перенести.

Ривасу понадобилось еще несколько секунд, чтобы понять, что происходит с ним. Он был окутан сияющим светом, ярким и белым, словно кость. Он перестал молиться. Его рот и глаза были широко открыты при виде чудовищной истины, открывшейся ему. Какая-то часть его осознала опасность, и он застонал от ужаса. Из его глаз потекли кровавые слезы. Его священная книга вдруг вспыхнула, и навершие его посоха тоже было охвачено огнем. Багровые, фиолетовые, зеленые и синие языки пламени переплетались, и, казалось, боролись друг с другом.