Клеменс Хаусман - Волчица

— Наверное, это был ветер, — сказал он и закрыл дверь.

Многие выглядели испуганными. Звук детского голоса был так отчетлив — и эти слова: «Откройте, откройте, впустите меня!» Ветер мог скрипеть деревом или дребезжать засовом, но не умел говорить детским голосом и стучаться мягко и тихо, точно пухлый детский кулачок. Вдобавок, этот странный, необычный вой волкодава — дурное предзнаменование, как ни крути. И люди говорили друг с другом о неизведанных и странных вещах, пока укоризненное замечание хозяйки не вынудило их перейти на еле слышный шепот. После и он растворился в молчании, и какое-то время в горнице царила неловкая скованность; затем холодный страх понемногу растаял, и снова поднялся гул разговоров.

Но спустя полчаса негромкая возня за дверью заставила все руки и языки замереть. Все подняли головы, все устремили взгляд на дверь.

— Это Христиан, он опаздывает, — сказал Свен.

Нет, нет, то было слабое шарканье, а не поступь молодого человека. Неуверенные шаги приблизились, послышалось тяжелое постукивание палкой по двери и пронзительный старческий голос завопил: «Откройте, откройте, впустите меня!» И снова Тир вскинул голову в долгом печальном вое.

Резкий голос и постукивание палки стали удаляться, но Свен уже бросился к двери и широко распахнул ее.

— Опять никого, — спокойно произнес он, хотя в глазах его стоял страх. Он видел пустынную снежную долину, низко плывущие облака, а между ними — стену темных елей, клонящихся на ветру. Свен закрыл дверь, не сказав больше ни слова, и вновь пересек комнату.

Побледневшие лица повернулись к нему, словно ожидая разгадки тайны. Под этими немыми вопрошающими взглядами впору было утратить всякую решительность и самообладание. Свен в замешательстве глянул на хозяйку дома, потом снова на перепуганных людей и торжественно, перед всеми, осенил себя крестным знамением. Руки затрепетали в воздухе, когда все перекрестились вслед за ним, и мертвая тишина всколыхнулась, как от громкого вздоха: люди задышали свободнее, словно знак креста принес им волшебное облегчение.

Даже хозяйка, мать Свена, была встревожена. Она оставила свою прялку, подошла к сыну и заговорила с ним так тихо, что никто не смог ничего разобрать. Но миг спустя ее голос снова стал резким и громким, ибо все обязаны были услышать упрек в «языческой болтовне», брошенный ею одной из девушек. Быть может, она пыталась заглушить этим укором собственные опасения и дурные предчувствия.

Все прочие невольно заговорили теперь вполголоса. Приглушенный рокот голосов порой прерывался, и горницу окутывала тишина. Инструменты двигались по возможности бесшумно и тотчас замирали, когда дверь начинала постукивать от порывов ветра. Через некоторое время Свен поднялся, направился к работникам, сидевшим ближе других к двери, и стал бродить вокруг них под предлогом советов и помощи неумелым людям.

Снаружи, на крыльце, послышались мужские шаги.

— Христиан! — разом произнесли Свен и его мать, он уверенно, она внушительно, дабы вновь запустить остановившиеся было колеса прялок. Однако Тир поднял голову и разразился ужасающим воем.

— Откройте, откройте, впустите меня!

Голос был мужским, и дверь тряслась на петлях и содрогалась от ударов мужской руки. Свен видел, как доски ходили ходуном, и быстро распахнул дверь, но перед ним оказалось лишь пустое крыльцо, а дальше — только снег, небо и еловые ветви, колышущиеся на ветру.

Он долго стоял, придерживая дверь. Буйный ветер врывался в горницу волнами ледяного холода, но холод страха опережал его и словно замораживал биение всех сердец. Свен отступил назад и поднял огромный плащ из медвежьей шкуры.

— Свен, куда ты собрался?

— Не дальше крыльца, мама, — и он вышел, закрыв за собой дверь.

Он завернулся в тяжелый мех и, прислонившись к самой защищенной от ветра стене крыльца, собрался с духом, чтобы встретиться лицом к лицу с дьяволом и всеми его присными. Изнутри не доносилось ни звука; слышался лишь треск и рев огня.

Было очень холодно. Ноги Свена онемели, но он не решился притоптывать ими, боясь испугать оставшихся в доме. Он не сдвинулся с крыльца и не оставил ни единого следа на нехоженой белизне. Снег лег на землю не менее двух часов тому, и значит, некому было бродить у дома, стенать и стучаться в дверь. «Когда ветер утихнет, снега выпадет еще больше», — подумал Свен.

Почти целый час он простоял на страже и не увидел ни одного живого существа, не услышал ничего необычного.