Клеменс Хаусман - Волчица

Догадка превратилась в уверенность.

Здесь Белая Шубка, одна, в темной ночи, спасалась от преследования Христиана.

Подобное злодейство разжигало в сердце и разуме Свена ярость и негодование. И это зло угнездилось в его родном брате, который еще недавно был достоин любви, достоин уважения, хотя и глуповат в своей кротости! Он убьет Христиана; будь у Христиана столько же жизней, сколько он оставил следов, месть потребовала бы отнять их все.

Охваченный смертельной ненавистью, Свен заторопился дальше. След шел достаточно ровно, но Свен не мог двигаться с быстротой брата и Белой Шубки и вскоре вынужден был остановиться, чтобы перевести изнуренное дыхание. Он громко проклинал Христиана и в бешеном порыве страсти выкрикивал имя Белой Шубки. Его горе изливалось яростью, невыносимой мукой жалости и стыда при мысли о том, что любимая, Белая Шубка, такая свободная и сияющая в минуту расставания после поцелуя, тотчас вынуждена была убегать, как затравленный зверь, отчаянно пытаясь спастись, и его обезумевший от ревности брат следовал за ней по пятам, в то время как сам он, ее возлюбленный, спокойно спал у огня. Если бы он знал, думал он в яростном и тщетном бунте против жестокости случившегося, если бы он только знал, он защитил бы ее всей силой любви; но теперь он мог оказать ей лишь одну услугу — убить Христиана.

Белая Шубка была несравненна в быстроте и ловкости; но она была женщиной, а Христиан превосходил быстротой бега всех мужчин и был крепче многих из них. Она была храброй, быстрой и сильной, но могла ли она противостоять обезумевшему человеку его силы и роста, мечтавшему отомстить брату, своему удачливому сопернику?

Миля за милей Свен с разрывающимся сердцем шел по следам, и с каждым шагом все более жалостным и трагическим казалось ему это свидетельство великолепной выносливости Белой Шубки, так долго продержавшейся в поединке со знаменитым бегуном Христианом. Так долго, так долго, что Свен испытывал безграничную любовь и восхищение, и бесконечны были его горе и гнев. Всякий раз, когда ее следы были видны ясно, Свен пускался бежать, безрассудно расточая силы. Израсходовав вскоре их все, он лишь тяжело тащился вперед, иногда теряя следы на голом льду или продуваемом ветром участке; но направление оставалось неизменным и, пройдя по прямой и затем чуть уклонившись вправо или влево, он снова выходил на след.

Так, час за часом, прошло больше половины этого зимнего дня, прежде чем он добрался до места, где утоптанный снег хранил множество отпечатков волчьих лап. Волки пришли — и самым поразительным образом скрылись! В нескольких шагах он нашел обрубленное острие медвежьего копья Христиана, а неподалеку и отброшенное бесполезное древко. Снег здесь был запятнан кровью, и следы накладывались друг на друга. Свен издал какой-то хриплый ликующий звук — на смех не хватило дыхания.

— О, Белая Шубка, моя бедная, храбрая любовь! Хороший удар! — простонал он, раздираемый жалостью и безмерным восхищением; следы подсказали ему, как она повернулась и взмахнула топором.

Вид крови воспламенил Свена, как раззадорил бы голодного зверя. Он сходил с ума от желания снова схватить Христиана за горло; теперь уж он его не выпустит, пока не раздавит его жизнь, или не выбьет из него жизнь, или не вырвет ее, или все это вместе, пока не разорвет его на части: и ах! только тогда, не раньше, его сердце зальется слезами, как дитя, как малая девочка, оплакивая жалостную судьбу его бедной потерянной любви.

Дальше… дальше… дальше… мучительные часы, невероятное напряжение сил, все дальше по следам этих двух великолепных бегунов, сознавая чудо их выносливости, но не сознавая чуда скорости — за три часа, остававшиеся до полуночи, они преодолели все то огромное расстояние, на которое ему понадобился весь день, от рассвета до сумерек. Ибо ясный день уже клонился к закату, когда он подошел к краю расщелины; следы поведали ему, как эти двое отчаянно цеплялись за жизнь, схватившись над пропастью, свежие пятна крови поодаль — о том, как Белая Шубка доблестно защищалась от его бесславного брата. Кровь лилась, пока холод не остановил ее ток, и Свен, идя по следам, испытывал дикую радость, понимая, что Христиан был серьезно ранен, и вновь сходил с ума от желая завершить начатое Белой Шубкой и тем утолить свою смертельную ненависть. Он начал чувствовать, что в бездне отчаяния еще сохранилось зерно надежды, и оно быстро прорастало в его душе при виде пятен крови брата.