Виктор Глебов - Фаталист

– Нет! – выдохнул он хрипло. Губы у него дрожали, на висках выступил пот. – Я ничего ему не должен! Слышите! Ни-че-го! Выкуп! У меня был выкуп!

– Какой выкуп? – насторожился Григорий Александрович.

– Бог мой, что вы делаете?! – всполошился Вернер, слезая с подоконника. – Вы его убьете!

– Его не убила пуля! – огрызнулся Печорин. – Куда уж мне?! Говорите, что за выкуп такой?! – гаркнул он, в упор глядя на Фатова.

Офицер крепко зажмурился и сжал зубы.

– Про какой выкуп вы сказали? – настаивал Печорин, но офицер только мотал головой и глаз не открывал.

Так продолжалось минут пять, потом Григорию Александровичу надоело. Он встал.

– Как угодно! – сказал он раненому с досадой. – Но лучше бы вам рассказать все сейчас, не дожидаясь, пока правда выплывет наружу. А она выплывет, вот увидите!

Он постоял еще немного, ожидая, не одумается ли офицер, но тот молчал. Губы его дрожали, кадык судорожно ходил вверх-вниз. По бледному лицу стекал пот.

– Идемте, доктор! – бросил Печорин Вернеру и вышел из комнаты. – Да не переживайте вы! Ничего с вашим феноменом не случится!

Вернер догнал его на улице – после того, как убедился, что жизни раненого не угрожает опасность.

Григорий Александрович стоял, покуривая папироску, и вспоминал Вулича. Во время спора между ним и поручиком кто-то спрашивал о выкупе. Похоже, это было частью пари, которые заключал Раевич. Тем условием, которого пока не знал Печорин.

– Он еще очень слаб, – сказал Вернер, подходя. – Думаю, он бредил.

– Вовсе нет. Он проговорился .

– Да о чем? О каком-то выкупе! Нет карточных игр, где требуется что-то выкупать. По крайней мере, мне о них не известно, и здесь в такие не играют.

– Знаю, доктор. Но не думаю, что речь шла о карточной игре.

– Тогда о чем?

– О другой. Где рискуют большим, нежели деньги.

– Вы про американскую рулетку? Но там тоже нет никакого выкупа.

Григорий Александрович выкинул папиросу и зашагал вниз по улице. Вернер поспешил за ним.

Погода быстро портилась с самого утра: со стороны гор надвигались тучи, и воздух становился холоднее. Тянуло ветерком, обещавшим к вечеру стать довольно сильным.

Вернер неприязненно поглядел на небо и зябко поежился, хотя было еще вполне тепло.

– Не понимаю, для чего вам вообще понадобилось говорить с Фатовым, – сказал он. – Его случай мог бы заинтересовать медицинское светило, ну, просто любопытствующего, а вам-то поручили искать убийцу.

– Быть может, я отношусь к числу любопытствующих.

– Эта роль вам не подходит.

– Отчего же? Напрасно вы так думаете. Я очень часто изнываю от скуки. Она преследует меня, куда бы я ни…

– Но не сейчас, – перебил его Вернер, явно досадуя на то, что Печорин не желает объяснить ему толком, для чего ему понадобилось говорить с раненым офицером, и увиливает. – Не тогда, когда у вас есть дело. А оно у вас имеется.

– Да, – согласился Григорий Александрович. – Сейчас мне не до сплина. Хотя я и приехал в Пятигорск совсем с иной целью, нежели поиски убийцы. И вы правы: я допускаю, что Фатов может иметь отношение к убийствам. Может, не к ним самим, но то, что с ним случилось, связано с какими-то событиями, происходящими в Пятигорске, и является… как бы это сказать… частью плана.

– Чьего плана?

Печорин пожал плечами.

– Если бы я знал, то уже скучал бы.

– Зато Михал Семеныч прыгал бы от радости.

Печорин попытался представить князя скачущим от восторга, но не сумел.

– Я сделаю все, чтобы не разочаровать его, – сухо произнес он. – Скажите только, вы вполне уверены, что ваш пациент не мог выздороветь от… естественных причин?

Вернер взглянул на собеседника и усмехнулся.

– Иными словами, считаю ли я его случай чудом?

– Если вам угодно так это назвать.

– Фатов умер и воскрес. Что еще вам нужно?

– Благодарю вас, доктор. А с кем он стрелялся?

– Да вы его знаете. Личный адъютант князя. Тот, который встретился нам на плацу.

– Карский? – удивился Печорин.

– Он самый. Захар Леонидович.

– Почему вы мне сразу не сказали?

– Откуда ж я мог знать, что вас это интересует?

– Вы правы. Ну хорошо, а где он живет?

– У него фатера в присутствии. Хотите его допросить?

– Почему бы и нет? Перед Фемидой все равны, верно?

– Только я вам не советую говорить с ним так же, как с Фатовым. Птица другого полета.

– Нет, – подумав, ответил Григорий Александрович. – Этот все равно не признается. Раз уж Фатов стиснул зубы, от Карского и подавно толку не будет.