Стивен Кинг - Кладбище домашних животных [litres]

– А как я потом тебя найду?

Луис поднял голову. Остальные трое носильщиков уже собрались у кафедры, вместе с Джадом. Прихожане начали расходиться, некоторые из них вытирали слезы.

– Иди на крыльцо и жди меня там, – сказал Луис. – Хорошо, Элли?

– Да, – кивнула она. – Только ты про меня не забудь.

– Не забуду.

Он снова поднялся, и Элли снова схватила его за руку.

– Папа?

– Что, солнышко?

– Не уроните ее, – прошептала она.

Луис подошел к остальным, и Джад представил его племянникам, которые на самом деле были то ли двоюродными, то ли троюродными внучатыми племянниками… потомками брата отца Джада. Здоровенные молодые парни лет двадцати с небольшим, очень похожие друг на друга. Брату Нормы было под шестьдесят, насколько мог судить Луис, и, несмотря на большое горе, держался он молодцом.

– Рад познакомиться со всеми вами, – сказал Луис, чувствуя себя немного неловко – посторонний в семейном кругу.

Они молча кивнули ему.

– Как Элли? Нормально? – спросил Джад и кивнул ей. Она замешкалась в вестибюле и наблюдала за ними.

Ну да, ей же надо убедиться, что я не испарюсь в клубах дыма, подумал Луис и почти улыбнулся. Но следом за этой мыслью возникла другая: Как Оз, Великий и Узясный. Улыбка тут же погасла.

– Да вроде нормально. – Луис помахал ей рукой. Она помахала ему в ответ и вышла на улицу. Луис поразился тому, какой взрослой выглядела его дочь в это мгновение. Вот такие иллюзии, пусть даже и мимолетные, заставляют задуматься о скоротечности жизни.

– Ну что, все готовы? – спросил один из племянников.

Луис кивнул, и брат Нормы тоже.

– Осторожнее с ней, – хрипло проговорил Джад. Потом отвернулся и, склонив голову, медленно побрел к выходу.

Луис подошел к левому заднему углу серо-стального гроба «Американский предвечный», который Джад выбрал для жены. Они вчетвером взялись за ручки и медленно вынесли гроб с Нормой из церкви, в февральский мороз и яркий солнечный свет. Кто-то – наверное, церковный сторож – посыпал золой скользкий утоптанный снег на дорожке. У тротуара стоял катафалк, черный «кадиллак» с уже включенным двигателем, выдыхавшим белые выхлопы в зимний воздух. Рядом с машиной держались распорядитель похорон и его рослый сын, готовые броситься на помощь и поддержать гроб, если кто-то из носильщиков (возможно, брат Нормы) вдруг поскользнется или лишится сил.

Джад стоял вместе с ними и наблюдал, как гроб устанавливают в машину.

– До свидания, Норма, – сказал он, закуривая. – Скоро свидимся, старушка.

Луис приобнял его за плечи, а брат Нормы подошел с другой стороны, оттеснив назад распорядителя похорон и его сына. Здоровяки-племянники (или троюродные внучатые племянники, или кем они приходились Джаду) потихоньку слиняли, выполнив свой скорбный долг. Они выросли вдали от этой ветви семьи; лицо женщины, которую хоронили сегодня, они помнили только по фотографиям и, возможно, редким «официальным» визитам, когда они угощались печеньем Нормы, пили пиво с Джадом и, может быть, с удовольствием слушали его рассказы о временах, в которых не жили, и людях, которых не знали, но при этом все время держали в голове, что в этот день можно было заняться чем-нибудь поинтереснее (к примеру, вымыть машину, или сходить поиграть в боулинг, или просто засесть перед телевизором в компании друзей и посмотреть бокс), и с облегчением вздыхали, когда можно было откланяться.

С точки зрения этих парней, ветвь семьи Джада теперь отошла в прошлое, словно побитый эрозией астероид, покинувший родное скопление – улетающий прочь, тающий на глазах, крошечная песчинка в необозримом пространстве. Прошлое. Фотографии в старом альбоме. Истории о былых временах, рассказанные в комнатах, в которых им, вероятно, было душно и жарко – они -то еще не состарились; их суставы не поразил артрит, их кровь была горяча. Прошлое – это прошлое. И если тело человека есть конверт для души, писем Бога к Вселенной, как учит нас большинство религий, значит, гроб «Американский предвечный» – просто конверт, куда вложено тело, и для этих крепких молодых парней прошлое – не более чем мертвое письмо, которое можно сдавать в архив.

Боже, храни прошлое , подумал Луис и вздрогнул, представив себе, что когда-то наступит день, когда он сам станет таким же чужим и далеким для своих собственных кровных родственников – для своих внуков, если у Элли и Гейджа будут дети и он сам до этого доживет. Приоритеты сместились. Род угас. Юные лица смотрели со старых выцветших фотографий.