Стивен Кинг - Кладбище домашних животных [litres]

– Ты в это веришь, – отозвалась Элли. Это был не вопрос. В ее голосе звучало благоговение.

Луис улыбнулся, довольный и немного смущенный.

– Да, наверное. И еще я верю в то, что тебе пора спать. Уже десять минут как.

Он поцеловал ее дважды, в губы и в кончик носа.

– А животные тоже продолжают жить?

– Да, – ответил он не раздумывая и чуть было не добавил: Особенно кошки . Слова почти сорвались с языка, и Луис похолодел.

– Хорошо, – сказала Элли, слезая с его колен. – Пойду поцелую маму.

– Это правильно.

Он смотрел ей вслед. Уже в дверях она обернулась к нему:

– Я тогда повела себя глупо, да? В тот день, когда плакала из-за Черча.

– Нет, солнышко, – ответил Луис. – Ты повела себя вовсе не глупо.

– Если он умрет сейчас, я смогу с этим смириться, – проговорила она и как будто сама удивилась тому, что сказала. На секунду задумалась и добавила, словно согласившись с собой: – Да, смогу.

И пошла искать Рэйчел.

Потом, уже в постели, Рэйчел сказала:

– Я слышала, о чем ты с ней говорил.

– И ты этого не одобряешь? – спросил Луис, решив, что, наверное, лучше сразу пойти на открытый конфликт, если Рэйчел этого хочет.

– Нет, – ответила Рэйчел с сомнением, что было на нее не похоже. – Нет, Луис, дело не в этом. Просто я… испугалась. А ты меня знаешь. Если мне страшно, я начинаю обороняться.

Луис ни разу не слышал, чтобы Рэйчел говорила с таким трудом, и внезапно он понял, что сейчас надо быть осторожным. Еще осторожнее, чем с Элли. У него было такое чувство, что он идет по минному полю.

– Чего ты боишься? Смерти?

– Не своей . Сейчас я об этом почти не думаю… уже не думаю. Но когда я была маленькой, я постоянно об этом думала. Даже спать не могла. Мне снилось, что ко мне приходят чудовища и хотят меня съесть, и все они были похожи на мою сестру Зельду.

Да , подумал Луис. Вот оно. Сколько лет мы женаты, и только теперь она заговорила об этом .

– Ты почти ничего про нее не рассказываешь, – сказал он.

Рэйчел улыбнулась и прикоснулась к его лицу.

– Ты такой славный, Луис. Я вообще ничего про нее не рассказываю. И стараюсь даже не думать о ней.

– Я был уверен, что на то есть причины.

– Да, есть.

Она умолкла, задумавшись.

– Я знаю, что она умерла… от цереброспинального менингита…

– От цереброспинального менингита, – повторила Рэйчел. – В доме родителей нет ни одной ее фотографии.

– Есть одна фотография в кабинете твоего…

– Да, в папином кабинете. Я о ней забыла. И мама, насколько я знаю, до сих пор носит в бумажнике ее фотокарточку. Она была старше меня на два года. Она заболела… и ее поселили в заднюю комнату… ее спрятали в задней комнате, Луис, словно какой-то постыдный секрет, она там умирала… моя сестра умирала в задней комнате… и это тоже был грязный секрет… моя сестра – грязный секрет!

Рэйчел не выдержала и разрыдалась. Луис почувствовал в ее плаче нотки истерики и мгновенно встревожился. Он положил руку ей на плечо, но она ее сбросила.

– Рэйчел… малышка… не надо…

– Не надо меня успокаивать, – проговорила она сквозь слезы. – И не надо меня останавливать, Луис. Мне хватит смелости рассказать об этом только один раз. И больше к этому не возвращаться. Все равно я сегодня уже не засну, если не расскажу.

– Это было так страшно? – спросил он, хотя уже знал ответ. Это многое объясняло, даже вещи, казалось бы, совершенно не связанные со смертью. Луис вдруг понял, что она никогда не ходила с ним на похороны – даже на похороны Эла Локка, который разбился, врезавшись на мотоцикле в автобус. Луис с Элом вместе учились, Эл часто бывал у них дома, и Рэйчел он всегда нравился. И все же она не пошла на его похороны.

В тот день она заболела , внезапно вспомнил Луис. Слегла с гриппом или ОРВИ. Всерьез. Но на следующий день все прошло .

После похорон все прошло , мысленно поправился он. Ему вспомнилось, что он еще тогда подумал, что это было что-то психосоматическое.

– Да, это было ужасно. Ты даже не представляешь, насколько ужасно. Луис, ей с каждым днем становилось все хуже и хуже, и мы ничего не могли сделать. Ее постоянно мучили боли. Ее тело как будто ссыхалось… втягивалось в себя… плечи сгорбились, лицо заострилось и стало похожим на маску. Ее руки были как птичьи лапки. Иногда мне приходилось ее кормить. Я ненавидела эти минуты, но я никогда не отказывалась, никогда даже не морщилась. Когда боли усилились, ей стали давать обезболивающее… наркотики… сначала слабые, а потом и такие, что она сделалась бы наркоманкой, если бы выжила. Но, конечно, все знали, что она не выживет. Наверное, поэтому она и была… нашей тайной. Потому что мы хотели , чтобы она умерла, Луис, мы желали ей смерти, и не только для того, чтобы она больше не мучилась, но и чтобы мы сами больше не мучились, она выглядела как чудовище и сама становилась чудовищем… Господи, я понимаю, что это звучит ужасно…