Валерия Спасская - Калеб

— Но почему Пётр хотел их убить? — спрашиваю я.

— Потому что для этого он создал их, — отвечает Калеб и ведёт меня к огромной странного вида печи посреди чердака, — видишь эти искорёженные куски по всему полу? Это были сосуды с отверстиями, в которых росли птенцы василисков — они зрели в земле, чтобы потом, не успев вырасти, быть помещёнными в печь и сожжёнными вместе с другими ингредиентами — так получается то золото, которого искал мой создатель.

— Но разве нет других способов? — ужаснувшись, спрашиваю я. — Ты говорил, что знаешь секреты.

— Да, знаю, — гомункул кивает печально, садясь на толстую книгу, испачканную испражнениями, — но это не те секреты, которых искал Пётр. Все эти мрачные опыты с созданием несчастных тварей, таких, как мы — это либо тупиковые ветви обезумевших алхимиков, либо крошечная верхушка айсберга. Чтобы овладеть тайной трансмутации, не нужно столько странных манипуляций — нужна ясность и понимание, которого не было и не могло быть у Петра. Я сразу это видел, и это то, чему невозможно научить. А без этой ясности и чистоты, без страсти и свежести эмоций, без истинного бесстрашия и желания менять самого себя и свою затвердевшую животную природу на гибкость и текучесть, подобную растениям, на безграничность, подобную пространству — не будет алхимии, не будет счастья, и любое богатство окажется недолговечным.

Моя цель рядом с Петром была — спасти своих братьев от смерти, потому что я знаю, что это неправильно. Но я по сути своей — слуга, хотя порой могу быть мудрее своего хозяина. Поэтому я выбрал тебя, и в тебе есть всё то, чего я жаждал видеть в человеке, которому поведаю древние тайны.

Я останавливаю машину посреди поля и по одному достаю из багажника шевелящиеся мешки, из которых доносятся приглушённые недовольные крики, отдалённо напоминающие куриное кудахтанье. Аккуратно складываю их на землю и развязываю.

Мы с Калебом смотрим, как под лунным светом василиски зарываются в землю: они, хотя и подобны птицам, рождённым летать, не смогли преодолеть тяги к тому, откуда вышли.

Одно из созданий не спешит покидать нас. Поклевав землю, оно, громко шелестя своими кожистыми крыльями, взлетает и садится мне на плечо. Калеб радуется, как ребёнок, хлопает в ладоши.

— Братишка! — восклицает он. — Я не буду один, он останется с нами.

— Ты и так не один, — говорю ему я.

Он поднимает на меня взор, полный надежды: он не такой как они, рождённые с помощью магии от содомии сбесившихся петухов, он — всё-таки СЫН ЧЕЛОВЕКА, пусть не достаточно доброго, но вполне мудрого, способного сотворить то, на что, как я прежде считал, способен лишь бог — подобное себе существо иным, нечеловеческим способом.

И мы теперь с ним неразрывно связаны. В тот день, когда он вошёл в мою дверь, сломав замок старых разрушительных сценариев, я будто заново родился. Я больше не чувствую чёрной и болезненной дыры в своей груди, и это — благодаря ему.

Теперь в наших планах — сотворить нечто более совершенное, чем мы сами, тогда, возможно, начнётся новый мир и новая жизнь, в которой наши василиски вылетят из земли и устремятся в небо, когда волшебные существа вновь, как в древние времена, заполонят землю и начнут жить вместе с людьми, когда Великие Боги вернутся, чтобы помогать. Может быть, в тот чудесный день Воскресения и моя Наташа поймёт, что казавшееся ей ужасным — на самом деле светлое и прекрасное, неоднозначное и противоречивое, как любой акт творения, она вернётся ко мне, чтобы любоваться новым миром, совершенству которого не будет конца.