Кристиан Винд - Нечто из Блэк Вудс [publisher - SelfPub]

– Мистер Рид внезапно решил присоединиться к моей вылазке, – процедил Миллер сквозь плотно стиснутые зубы.

– Фрэнк, – голос шерифа дрогнул. – Будьте очень осторожны, прошу вас. Что бы это ни было, оно сейчас в лесу. Наверное, оно хотело заманить и меня, чтобы расправиться с нами тремя одним махом.

– Что ж, – холодно протянул детектив. – По крайней мере, у тебя здравомыслия хватило на то, чтобы придерживаться оговоренного плана. В отличие от мистера Рида.

– Что ж, прости, что мне не все равно, – отчеканил я, даже не думая пасовать под яростным натиском напарника. – И что я не из тех ребят, кто отсиживается в машине на обочине, пока другие рискуют своей шкурой. Если ты вдруг забыл, это дело Эрл поручил нам обоим, а не только одному тебе.

Я видел, как Миллер с плохо скрываемым раздражением расстегивает ремни, туго обтягивающие его ребра и лопатки, а затем не без труда стаскивает с себя выключенную видеокамеру.

Окинув меня угрюмым взглядом, он едва заметно повел плечами, как будто признавая собственное бессилие, а затем протянул мне камеру и произнес:

– Если обратно возвращаться ты не намерен, тащить эту дрянь будешь сам.

Я взял из его ледяных ладоней габаритный аппарат и развернул объективом к себе, пытаясь найти кнопку включения. Камера была огромной, жутко тяжелой и неудобной.

Стоило мне нажать на щелкнувший переключатель, как что-то внутри нее громко клацнуло, озарив мое лицо красным светом, а затем катушка с пленкой, мирно покоившаяся на верхушке прибора, вдруг ожила.

Не без труда перекинув видеокамеру на правое плечо и для подстраховки зафиксировав ее одним из ремней, я вопросительно уставился на Миллера. С его лица, как ни странно, успел испариться практически весь гнев. Казалось, что, избавившись от тяжелой ноши, он враз повеселел и даже передумал продолжать начавшуюся между нами словесную перепалку.

– Ладно, – выдохнул он, прикуривая сигарету и с откровенным удовольствием набивая расправившиеся легкие табачным дымом. – Я пойду первым и буду освещать дорогу фонарем. Ты двигай за мной и держись на расстоянии пары шагов.

Мы бесцельно бродили по дебрям несколько часов. Куда бы ни сворачивал Фрэнк, впереди не было ничего, кроме бесконечных елей и полуголых опушек, покрытых мягким прелым мхом. Время от времени тишину древнего леса нарушало лишь потрескивание рации – судя по всему, шерифу было тяжело находиться в неведении дольше десяти минут.

Близился четвертый час ночи, а мы так ничего не нашли, ни на кого не натолкнулись и даже не обнаружили ничего необычного. Мое плечо, давно онемевшее от тяжести камеры, начинало сильно саднить. Уставшие мышцы требовали отдыха.

Но Миллеру, казалось, было все равно – он все так же бодро продирался сквозь бесконечные ветви хвои, ловко уклоняясь от колючек и ни разу не запнувшись о коряги, то и дело бросающиеся под ноги и прячущиеся в куче пожухлой листвы.

– Мне нужен привал, – выдохнул я, останавливаясь и аккуратно стаскивая со своего плеча аппарат, ставший невозможно тяжелым. – Хотя бы десять минут…

Детектив обернулся и снисходительно глянул в мое лицо. Должно быть, он уже приготовил очередную колкость в мой адрес, но так и не произнес ее вслух. Он все стоял, застыв на месте, молча таращась и будто одеревенев.

И тогда я с запозданием осознал, что все это время Миллер смотрел не на меня, а на то, что скрывалось за моей спиной.

Я машинально обернулся. У одного из деревьев стоял мальчик, одетый в ободранную красную куртку. Казалось, что он робко жмется к голому стволу огромной ели, вскинувшей свои длинные ветви к самым небесам.

Его босые ноги, посиневшие от холода, застыли на небольшой кучке хвойных иголок. Грязные школьные брюки, разодранные и покрытые влажной землей, висели черными лохмотьями. Блестящие темные глаза мальчика, окруженные болезненной синевой, не моргая глядели прямо на меня, и от этого мне сразу стало не по себе.

Ребенок выглядел так, словно потерялся и провел в лесу, по крайней мере, несколько суток. Волосы, такие же темные, как и его глаза, висели нечесаными прядями. Из рукавов красной куртки, из которой мальчик давно уже вырос, торчали костлявые запястья.

– Кто ты? – детектив первым нарушил звенящую тишину.

Ребенок медленно отвел взгляд от моего лица и вцепился лихорадочно блестящими зрачками в фигуру Фрэнка.

Его ввалившиеся в череп щеки, нездорово-сизые, нервно дрогнули. А затем мальчик разжал сухие губы, и из его рта выпало несколько крупных комьев земли. Передние зубы, испачканные влажной почвой, разомкнулись, и он едва слышно прошептал: