Тим Каррэн - Свиноматка

Затем что-то случилось.

Видео стало… как изображение со старого телевизора. Всё было размыто. Всё мерцало. И тогда, и тогда…

И тогда это было уже не видео спальни.

Нет, это были зернистые кадры свинарника на старой ферме.

“Это может быть только то место,” - понял он, и его сердце сжалось в кулак.

Как и в его галлюцинациях в тот день - если это было то, что было - свинарник, казалось, работал в полную силу. Там была грязь, куча соломы на полу, вёдра с помоями. Камера поворачивалась от одного хлева к другому. Все они были пусты, кроме одного в конце. Что-то огромное и мясистое каталось там в грязи.

Это была свинья.

Конечно, это была свинья.

Потому что этот свиной ужас был корнем всего этого, а тварь была ничем иным, как маской, детским толкованием о её истинной реальности. Простые образы для простых умов. Свинья купалась в чёрной грязи, как в лепестках роз. Она встала на задние ноги, её соски торчали в стороны, с них стекали капли грязной чёрной воды. Она не была бездумной, тупой животиной на ферме, ожидающей переработки в свинину и ветчину, она была всемогущей, богоподобной и требовала подобного обращения. Это было существо, которое заставило Элисон Клов соблазнить Джейн Пенден как перспективную мать. Визжащее потомство, которое должно было прийти в этот мир, теперь было благополучно посажено в питомнике Холли. Оно росло и процветало. Ричард посмотрел на неё, его кишки ослабли.

Несмотря на то, что она была упитана и всячески округлена, он мог ясно видеть огромный беременный живот. Она провела руками по холму будущей жизни, хмуро улыбаясь. Её полупрозрачные жёлтые глаза смотрели на камеру. Ричард смотрел на её раздутые соски, на смазанные бока и выпуклые чресла. Он почти чувствовал запах горячего рассола её набухшей вульвы, слышал шипящий выброс газа из её заднего прохода, её свиные хрипы и сопение.

Она была не просто ведьмой или сообщницей дьявола, она была за пределами всего этого. Она была изначальным образом, богиней плодородия, изображением рассвета, образцом матери, заключённым в розовой свиной плоти. Она была плодовитой и горячей, живой и сочной. Её поле было давно распахано и засеяно Олдом Джеком Хоббом, её посевы выращивались в жёстких условиях, и урожай должен был быть богатым.

Ричард понял эти вещи тогда. Он чувствовал, как её мысли проникали в его собственные, её господство наполняло его мозг чёрным ядом, заражая его испорченностью. Он знал, что так же, как тело Холли было выбрано в качестве надлежащего сосуда, а их ребёнок вырван на свободу как надоедливый паразитический сорняк, заменённый какой-то безымянной древней инкубацией, он также был выбран. Он не будет первым мужчиной, которого она использовала, сломала и выбросила. Их было много, их легионы. Всё это, от начала до конца, было о плодородии. Это был круг жизни. Она брала мужчин, чтобы слить из них семя. Она пожирала детей. Она вырывала живые человеческие зародыши из кровавого чрева жертвы и кастрировала своих любовников из ревности, чтобы они не могли делиться своей мужской спелостью ни с кем другим. Это её предложение было сделано и Ричарду. Те, кто отвергали её, познавали древний ужас и агонию.

Видео мерцало.

Он увидел старика и старуху, обнажённых и опухших от старости. Их бледная кожа выглядела пятнистой и больной по сравнению с розовой шкурой свиньи. Они несли вёдра и разбрызгивали содержимое на свиноматку. Она принимала это с горячим визгом: внутренности, кровь и мясо органов. Они поливали её человеческими отходами.

Затем Ричард увидел впереди ряд детей, все мальчики.

Каждый голый.

Каждый невинный.

Один за другим они лежали на спинах, раздвигая ноги и предлагая ей незрелый плод своего чресла, которого она так желала. На четвереньках она обнюхивала предложения, облизывая, дразня и кусая, прежде чем её челюсти сжимались и разжёвывали фрукты до кровавой кожуры.

На этом видео заканчивалось.

Ричард чуть не упал в обморок с холодным белым ужасом в сознании, комната плыла вокруг него. Но он понял. Он понял, кем она была и чего она хотела.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Было почти два часа ночи, когда зазвонил телефон.

- Ричард, - сказал Мэйтленд, - я узнал о некоторых вещах, которыми я должен поделиться с тобой.

Ричард, оцепенелый и растерянный, просто сказал:

- Я слушаю.

Мэйтленд какое-то время ничего не говорил. Он просто дышал на линии.

- Я немного покопался. Этот дом. Он был пуст с середины семидесятых. У него плохая репутация, если ты понимаешь, о чём я.