Тим Каррэн - Свиноматка

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В итоге Ричард решил, что во втором триместре его жена перестала быть просто беременной, а стала одержимой.

Возможно, пятнадцатая или шестнадцатая неделя - это время, когда это действительно стало заметно. Тогда Холли перестала быть матерью ребёнка и стала носителем чего-то другого. Некоторое время она вела себя странно, странно даже для беременной; затем однажды ночью он проснулся рядом с ней, чувствуя, как от неё исходит слабый жар и пахнет резким, почти химическим запахом, который выступал на ней, как пот. Так, тёплой августовской ночью, совершенно обычной ночью, он убедился, что рядом с ним лежала не женщина, а раздутая и живая язва.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Но к кому он мог обратиться с этим откровением?

Другие отцы, которых он знал, признавались, что находили своих жён несколько неприглядными, пока они ожидали ребёнка, с каждым днём ​​становясь всё менее женственными, но Ричард переживал совсем другое. Спать рядом с Холли в темноте и занимать с ней одно и то же место в постели - наполняло его отвращением за пределами всего, что он когда-либо знал прежде.

Атавистическое отвращение, подобное погружению его руки в раздувшийся от личинок живот мёртвой кошки.

Он едва мог даже признаться в этом себе.

Её вид напоминал ему о пауках и ползающих гадах, червях и спаривающихся насекомых. Монстрах, которые высасывали кровь из своей добычи. И что ещё хуже, возможно, у него была мысль о том, что то, что росло внутри неё, было не плодом, а паразитом.

“Боже, что с тобой? Как ты можешь думать такие ужасные вещи?”

Но он не знал. Он только знал, что не мог перестать думать о них.

Затем, день за днём, он мог только наблюдать за ужасными переменами, происходящими с ней, наблюдать, как увеличивается её живот, когда это безымянное существо в ней становилось толстым и мясистым, вымогая у неё питательные вещества и высасывая её разум. Он погрузился в тёмный вакуум отрицания, играя роль счастливого и гордого папы… хотя его живот выворачивало наизнанку, а его кожа была цвета мела.

Он сказал себе, что это всё его воображение.

Утром он проснулся с позитивным настроем, более чем готовый отбросить все те дикие и уродливые мысли, которые наполняли его разум. Но один взгляд на Холли, и всё вернулось, и он сделал всё, что мог, чтобы не закричать. Потому что в его сознании не было никаких сомнений. То, что было внутри неё, не было даже отдалённо человеческим.

По сути, она была захвачена.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Конечно, никто не видел этого.

Её друзья и его друзья, члены семьи… все они приходили, чтобы увидеть будущую маму, принося подарки и добрые пожелания. Мужчины говорили о своих первенцах, а женщины - о родах, и какая это тяжёлая миссия для женщины.

Все они были счастливы и довольны, как и Холли. Так было, пока они не уходили. Тогда изменения наступали в ней снова.

Она лежала в постели, опираясь на подушки, звонила в свой проклятый колокольчик и, словно собака со слюноотделением, прибегал Ричард, надеясь, что его улыбающаяся весёлая жена больше не уйдёт, а это другое существо… не вернётся.

Но так было всегда.

Женщина с бледным лицом, с кривой усмешкой и блестящими глазами, словно осколки битого стекла. Так получилось, что он начал дрожать и потеть, тянувшись к двери их комнаты, которую он начал сравнивать с крышкой гроба.

После того, как дядя Холли Дик и тётя Полин уехали в субботу днём, колокольчик сразу зазвонил. Ричард налил бурбона себе в горло и поднялся по лестнице, словно неся на спине мешок с кирпичами. Перед дверью он колебался, его желудок схватил спазм. Он потянулся к ручке… но не мог заставить себя прикоснуться к ней. Это было всё равно что протянуть руку, чтобы открыть дверь склепа. Затем за дверью этот скрипучий хриплый голос произнёс:

- Всё в порядке? Я жду, Ричард. Не играй в опоссума.. Я чувствую твой запах за дверью.

Он схватил ручку и дёрнул на себя. Он попытался улыбнуться, но лучшее, что он мог сделать, это что-то, похожее на гримасу.

В комнате было жарко, не просто тепло, а жарко, душно, всё дымилось и мерцало, как миазмированное болото. Мысленно он видел бледно-зелёные пары, исходящие из её жирной кожи.

И запах… запах вони, вырвавшийся из болот и застойных прудов.

“Как? - он задавался вопросом. - Как изменение могло произойти так быстро?”

Когда дядя Дик и тётя Полин были в комнате, она выглядела розовощёкой и светящейся жизнью. Идеальная и счастливая мать, красивая, излучающая это тёплое внутреннее сияние. Там не было никаких неприятных запахов. Просто лёгкий аромат сирени от лосьона для рук. Но сейчас?