Иван Булавин - Грешник [СИ]

Изгибы статуи позволяли залезть на неё и добраться до головы. Раненую ногу пронзила боль. Мандраж становился всё сильнее, рука с трудом удерживала орнамент, ставший вдруг неимоверно тяжёлым, а на вторую руку, распухшую, как шар, надежды было мало. Наконец, добравшись до головы статуи, я протянул руку. Попасть получилось не сразу, но с третьей попытки я сумел вставить диск на положенное место. При этом раздался глухой низкий звук, словно где-то под землёй ударили в большой колокол. Больше ничего не происходило.

Я внимательно всмотрелся в орнамент, даже изуродованный левый глаз постарался максимально открыть. Точно. Золотые дорожки круглого куска не совпадали с остальными. Нет контакта. Понял, сейчас исправим. Я упёр пальцы в диск и начал его поворачивать, пока, наконец, золотые дорожки на диске не совпали со своим продолжением. Оранжевые огоньки побежали по всему орнаменту, говоря о том, что механизм запущен.

И тут началось. Раздался чудовищно громкий звук, не могу описать, что это было. Удар, взрыв, гул, рокот. Единственное, что я могу сказать, он был очень громкий. Настолько громкий, что я напрочь лишился слуха. Впрочем, это мне не помогло. Звуковая волна проходила через меня, заставляла вибрировать кости, разрывала внутренности, плющила мозг, крошила зубы. Я начал падать назад, медленно, так, как уже однажды падал в другом мире и в другой жизни, а перед глазами шёл трещинами каменный потолок. Каменные блоки, срываясь с балок, падали вниз, ещё немного, и вся конструкция похоронит нас, убежать мы точно не успеем. Что же, вот и конец. Вполне заслуженный. Ничего другого мы и не ждали.

В этот момент пролетавший мимо меня каменный блок остановился и повис в воздухе. Повис и я, двигаться получалось, а вот спуститься на пол — уже нет. Оглянувшись, я увидел, что мои спутники вскочили с места, но так и застыли неподвижно. У Эванса снова открылось кровотечение, и капли крови повисли в воздухе рядом с его головой.

Я посмотрел на статую. Лицо её, лишь отдалённо напоминающее человеческое, улыбалось, внезапно ожившие глаза уставились на меня.

— Кто ты, осмелившийся потревожить мой покой? — чудовищно громкий голос звучал в моей голове, губы статуи не двигались. Радовал тот факт, что тон вопроса был не угрожающий, а, скорее, удивлённый.

— Я… Виктор, так меня зовут, — я растерялся, не зная, что ещё сказать, — злодей… злодей, пришедший по кровавой дороге… злодей из ниоткуда.

— Я так и думал, — снова прогремел мощный голос, от которого, казалось, голова моя сейчас пойдёт трещинами и взорвётся изнутри. — Пророчество сбылось.

— Чьё это пророчество? — непонятно зачем спросил я, — кто это сказал?

— Как кто? — не переставала удивляться статуя, — а ты не знаешь? Я. Я написал пророчество, я написал условия своего возвращения, я придумал сделать так, чтобы это было трудно, почти невозможно.

— Зачем? Чего ради? — не понял я, — к чему были такие сложности? Разве нельзя было просто проснуться тогда, когда проснётся он?

Я показал пальцем на Фёдора, который, как оказалось, не попал под замораживающее заклинание. Сейчас он медленно подходил к нам. Медленно, потому что шов на животе от усилий разошёлся, внутренности выпали и теперь волочились за ним по полу. Чёрта это совсем не беспокоило.

— Ах, да! — снова загремел в голове голос статуи, — я совсем забыл про него. А мой брат здесь, только почему-то в таком жалком виде.

— Что теперь будет? — спросил я.

Статуя предпочла не отвечать, глаза неотрывно смотрели на Фёдора, который, как мне показалось, начал прямо на глазах оживать и наливаться силой. Тело его медленно изменялось, он стал выше ростом, кожа его приобрела голубоватый оттенок, исчезли раны. В какой-то момент он вздохнул, сделал странный жест руками, оттолкнулся от пола и взлетел. Когда он подлетел ко мне, я заметил золотистое свечение вокруг его тела.

— Я наконец-то обрёл то, чего меня лишили вы, — сказал он мне внезапно повеселевшим голосом и сделал сальто в воздухе, — теперь я прежний, как и он.

— Я рад за тебя, — сказал я ему, — хоть кто-то получил желаемое.

В этот момент снова раздался громкий треск. Трещинами пошла статуя, а изнутри сквозь эти трещины вырывался ослепительный белый свет. Оглянувшись, я увидел, что то же самое происходит с телом Фёдора. В конце концов, оболочка разлетелась в стороны, и оба они стали просто небольшими облаками белого света, которые висели одно напротив другого, словно беседуя.