Тори Ру - Ноль [litres]

– Не курю я! – огрызаюсь, и она обиженно отодвигается подальше, переставляя даже стул.

Егор появляется сразу следом за училкой и тенью скользит к своей парте. И душа, ощетинившаяся острыми иголками, осколками лезвий и стекляшек, успокаивается, кровь перестает пульсировать беспорядочными толчками и просто тихо бежит по венам. Он здесь, я чувствую его присутствие даже спиной.

Но голова распухает от вопросов, мысли принимают причудливые формы, к концу занятий грозя превратиться в безумие. Если все обстоит так, как рассказывает Егор, то его способности как раз и помогут ему изменить общественное мнение, добиться всеобщего уважения и восхищения! Сон был вещим: он справедливый, честный и добрый и обязательно должен направить свой дар на благо людям!

На мое счастье, после пятого урока Сашу с товарищами отправили в Город на соревнования по скоростной сборке-разборке оружия, и я тяну время – занимаю очередь в гардеробе, но дважды отлучаюсь к зеркалу, чтобы, вернувшись, снова встать в ее хвост.

Я пропускаю Егора вперед, а потом на расстоянии пятидесяти шагов медленно плетусь за двумя черными спинами, кружу возле собственного дома и, ломая каблуками первый ледок на лужах, шагаю к пустырю.

Раздвигаю сухие стебли и оказываюсь на поляне, но не застаю ребят в привычных расслабленных позах – Егор у кустов вербы пинает пустую пивную банку и следит за траекторией ее полета, понурый Воробей, натянув на голову черный капюшон, на другом краю пустыря всматривается в унылые дали, в мутное небо над голыми посадками, протянувшимися вдоль железки.

– Привет! – Я подхожу к Егору, несмело заглядываю в лицо – на его щеках от смущения проступает легкий румянец.

– Привет, – слышу в ответ до мурашек приятный голос.

– Егор, послушай, на уроках я всю голову сломала, но… Если тебе попробовать помочь, скажем, бабушке Алены или Ваське, который у церкви сидит… Все увидят, какой ты! Все поймут, что неправы! Нужно просто привлечь внимание людей, раскрыть им глаза!.. Ты точно станешь звездой и героем! – Мне хочется схватить его за воротник старого жуткого пальто и хорошенько потрясти, но губы, на которые я вдруг обращаю внимание и от этого на миг забываю, как дышать, трогает горькая усмешка.

– Да, когда бабушка Алены выйдет к подъезду со здоровым глазом вместо стеклянного, а Васька появится на паперти на обеих ногах из-за того, что «это Урод руками поводил», жизнь моя, конечно, станет легче в разы… – Егор замолкает и, прищурившись, задумчиво смотрит на мои замерзшие пальцы, терзающие пуговицу у горла. – Когда я помог Воробью, мне было четырнадцать, я мало что соображал. Но больше я никому из них не помогу.

– Почему?..

– Говорил же: я не люблю людей… – Он неопределенно пожимает плечами.

– Эй, а ты ни о чем не забыл? Ты ведь помог мне! – Делаю шаг вперед и пытаюсь поймать его взгляд, но Егор старательно отводит глаза.

– В первый раз ты потеряла сознание, когда рядом был только я. Мало ли, может ты… умереть вздумала. Мне не нужны были неприятности. Причина в этом, – признается он тихо.

– А… во второй раз?

– А во второй… неважно! Забей. – Егор густо краснеет, отворачивается и быстро отходит к бочкам.

Над пустырем кружатся тяжелые тучи, серая ворона на столбе надрывается во все горло. Машинально пытаюсь подыскать в траве камень поувесистее, чтобы метнуть его в придурочную птицу. Я в недоумении, глаза щиплет от слез. Что, черт возьми, я сделала не так?

Под подошвами вибрирует почва, и массивная фигура Воробья закрывает мне вид на заплаканные пейзажи.

– Как твое тату, детка? – радостно лыбится он. – Прости за то, что пришлось потерпеть. Но если бы он опять поколдовал над тобой, тату бы просто исчезло.

– Что ты, все замечательно!.. – отвечаю громко и радостно, в очередной раз потрясенная габаритами Константина Ивановича Воробьева, «законопослушного гражданина и душевнейшего человека».

– Ты не обижайся на него, тут дело такое… Он не связывается с людьми не потому, что не хочет. Просто в его реалиях добром это для него не закончится. За мать боится, – гудит Воробей. – И… он не всемогущий. Как-то раз мы проводили эксперимент, и Егорыч не смог убрать этот шрам с моего лба: в три года я неудачно упал с горки… Видимо, прошло слишком много времени, последствия уже стали необратимыми. Так что… Ваське он не поможет при всем желании.

Голова распухает от новых странных вопросов, слабость рассеивает внимание, но Воробей щелкает меня по носу огроменным пальцем: