Ренсом Риггз - Собрание птиц [litres]

Я отодвинул тарелку.

– Как насчет кофе вместо мяса со свинцовой начинкой?

Официант ушел к стойке бара, а я заметил, что Нур пристально смотрит сквозь мутное стекло на улицу, на голову, которая украшала мост через канаву. Голова на чем свет стоит ругала прохожих.

– Послушай, – тихо обратился я к Нур. – О чем ты думаешь?

– Мы так близки к цели. Кажется, остался всего один, последний шаг.

– Но это же здорово, – сказал я. Помолчал и спросил: – Ведь правда, здорово?

– Да, – медленно произнесла она, – но встреча означает, что мне придется говорить с ней. Придется снова столкнуться с прошлым и снова испытать чувства, которые я давным-давно похоронила.

– Ты думаешь, что не готова к встрече?

– Может быть. – Она вздохнула. – Я не знаю.

– А знаешь, что я думаю?

Нур подняла на меня взгляд.

– Я думаю, что сейчас тебе не помешает небольшой отдых. – Бесшумно подкравшийся официант с громким стуком поставил передо мной чашку кофе. Я вздрогнул от неожиданности и на мгновение даже забыл, что хотел сказать. – Может, нам обоим не помешает выходной. В последнее время на нас столько всего свалилось. Сразу после сражений мы с головой погрузились в работу. У тебя просто не было времени, чтобы все обдумать, привести мысли в порядок. Ни у кого из нас не было.

Однако Нур, как мне показалось, боялась даже надеяться на лучшее. Она пожала плечами.

– Выходной? Ну, разве что на один день или на полдня. Вообще-то, я подумала, что хорошо бы вернуться в Нью-Йорк и забрать из квартиры кое-какие вещи. Одежду, обувь. Мой рюкзак…

– Отличная мысль! – воскликнул я.

– Ну, ты понимаешь, если я действительно останусь здесь…

– Пошли, – сказал я.

– Ты согласен? – неуверенно произнесла она. – Мы ведь скоро вернемся, правда? Используем Панпитликум?

– Точно. – Я отъехал от стола вместе со стулом. – Проще простого.

Меньше чем через час мы были на месте. Мы без проблем прошли в дверь Панпитликума, ведущую в Нью-Йорк, – теперь мы с Нур пользовались свободным доступом к дверям в петли. Потом спустились в метро и сели на поезд до Бруклина.

Колеса оглушительно грохотали по рельсам. Нур сидела рядом со мной, мы держались за руки и говорили о планах на будущее. Она хотела закончить школу. Мы думали, что можно было бы ездить из Дьявольского Акра в Нью-Йорк, в Бард-Колледж; ее приняли на отделение искусств по программе ускоренного обучения для учащихся старшей школы. Она обожала историю и музыку, но обладала способностями и к точным и естественным наукам. Она разрывалась, не зная, куда идти учиться. Я был убежден, что у нее получится сделать карьеру сразу в нескольких областях.

Нам казалось, что мы перехитрили зловещее пророчество, сумели избежать худшего, и теперь можно серьезно задуматься о будущем. О ее будущем. О нашем будущем.

– Может быть, я сумею попасть в эту программу вместе с тобой, – сказал я. – Если никаких неприятностей больше не произойдет, я бы тоже хотел получить высшее образование.

– Одной ногой стоять в странном мире, а второй – в нормальном, – усмехнулась она.

– Точно.

Все мои странные друзья много лет назад потеряли интерес к миру нормальных, утратили связи с ним. Я тоже почти не думал о нем как о своем мире. И до этого дня не понимал, насколько болезненным было для меня расставание с прежней жизнью.

Может быть, думал я, вместе с Нур мне удастся понять, каково это – быть одновременно нормальным и странным, быть семнадцатилетним мальчишкой среди друзей, проживших почти сто лет. Каково быть девушкой, чье рождение предсказано в древнем пророчестве, быть внуком легендарного человека и самому стать в некотором роде легендой – причем последнее немало смущало меня. Для нас обоих это была новая, неизведанная территория.

Мы вышли из поезда на станции неподалеку от бывшего дома Нур, поднялись по лестнице навстречу дневному свету и, все так же держась за руки, прошли десять кварталов по тенистым зеленым улицам. Я чувствовал себя так, словно все в мире наконец было в полном порядке и мир никогда не знал войн, преступлений и страданий. Наконец, мы остановились, и Нур произнесла:

– Это здесь.

В ее голосе я не услышал ни сожаления, ни тоски по дому.

Она набрала код, дверь подъезда открылась. Мы поднялись на третий этаж в квартиру ее приемных родителей. Взрослых не было дома, но их дочь, Эмбер, сидела в комнате с задернутыми занавесками и смотрела телевизор.

Эмбер едва повернула голову, когда Нур вошла.