Ширин Шафиева - Не спи под инжировым деревом

– Ага, жди! – окрысился Эмиль.

– Зачем ты так говоришь? – вступилась за Эмиля Сайка. – В этот раз он будет внимательнее.

– Люди не меняются, – зловеще прошелестел Ниязи, но на этот раз его услышал только я.

Мы выгрузились и отпустили такси.

– Подлый уе…к трахнул мои уши своей музыкой! – разразился гневом Джонни, как только такси отъехало метра на три. – Я знал, что ад есть и что он – здесь, но это было уже за пределами добра и зла вообще! Надо было облевать ему всю тачку.

– А попросить выключить музыку ты не догадался? – спросил Ниязи. Джонни застыл.

– Об этом я почему-то не подумал, – смущённо признался он.

– Если обратно за вами приедет тот же тип, заставите его поставить какой-нибудь Rammstein, – утешил его Ниязи. Джонни обнажил в коварной улыбке пожелтевшие от сигарет зубы.

Это была не слишком удачная идея – в начале сентября снимать клип у гигантской газовой конфорки. Осень наступила лишь номинально. На самом же деле лето ещё сопротивлялось и успешно теснило противника. Жар солнца смешивался с жаром горящего месторождения природного газа (какая непозволительная расточительность!), создавая впечатление, что мы попали в геенну огненную, а окружающий унылый пейзаж только подкреплял это впечатление.

– Мне казалось, раньше было больше этих горящих щёлок, – сказал Ниязи. – А там что за Голливуд? – Он показал на выложенную белыми обломками аглая на склоне холма надпись «Янар даг», призванную указывать туристам, что они не ошиблись и приехали по адресу.

– Пойдём прогуляемся. – Я взял Сайку за руку и потащил её вверх по каменной лестнице на вершину холма. Не то чтобы я рассчитывал найти что-то интересное, но там, по крайней мере, не так пекло. Остальные увязались за нами – до заката оставалось некоторое время, а для съёмок нам была нужна темнота, на фоне которой горящая земля выглядела бы более выигрышно.

– Зачем мы так рано приехали? – ныла Сайка. – Я наступила на колючку! Зачем мы сюда поднялись? Здесь ничего нет!

Здесь было только немного полыни, колючек и странные ямы повсюду – как будто кто-то брал пробы грунта экскаватором.

– А где Эмиль? – спросил вдруг Тарлан, оторвав нас от созерцания пустынных окрестностей.

– Всем по х… пофиг, – милостиво поправился Джонни, поймав предостерегающий взгляд Ниязи.

Спускаясь по лестнице, мы увидели Эмиля, слоняющегося у стены огня с телефоном в руках. Он был так увлечён перепиской, что не замечал, как поджаривается.

– Я назначил ей свидание! – завизжал он, увидев нас. – Она согласилась прийти!

– Супер! – крикнула Сайка. – И куда ты её пригласил?

– Сейчас будем договариваться! – Эмиль возбуждённо взмахнул рукой. Телефон выскользнул из его руки, пролетел над головой и спикировал прямо в плазменные объятия огня. Подпрыгнув пару раз, он провалился в трещину и исчез с громким хлопком.

Эмиль так и присох к земле. С таким выражением лица, как у него, можно было бы смело позировать для картин Босха. Тех, на которых изображён ад.

– Я же говорил, – раздался довольный голос Ниязи.

– Ну что ты говорил? – возразил Мика. – Это не конец света. Придёт домой, с компа или планшета зайдёт и договорится да.

– Спорим на пятьдесят баксов, что не договорится?!

– Не спорь, – испуганно вмешался Джонни. – Я вот так поспорил один раз. Эмиль прое…т всё, что можно прое…ть. И твои деньги заодно.

– Ты мне весь бизнес испоганил, треклятый матерщинник! – воскликнул Ниязи.

Тут Мике позвонили и сообщили горестную новость: скончался баба́. Мы предложили отменить съёмку, но он принял мужественное решение всё-таки сыграть.

У всего случившегося был один несомненный плюс – в клипе, снятом той ночью, наши басист и барабанщик выглядели как нельзя более мрачно и драматично.

– Ай сынок! – окликнул меня дядя Рауф утром. – Хочешь на моего будущего крысоволка посмотреть?

Желания-то у меня большого не было, но я согласился. Дядя Рауф отвёл меня в закуток двора, где стоял высокий ящик, накрытый куском фанеры. Сняв фанеру, дядя Рауф осторожно заглянул внутрь и, как мне показалось, разочарованно что-то пробормотал. Я тоже посмотрел в ящик. На дне его сидели две крысы.

– А почему две? – спросил я.

– А я другим способом решил вывести Пожирателя. Не хотелось мне что-то крыс на мясо разделывать, – объяснил сердобольный дядя Рауф. – Я их лучше по двое сажать буду, одна другую от голода съест – значит, она сильнее. Так по двое, по двое – выведу самую сильную! Настоящего крысоволка выведу! – Кажется, дядя Рауф впал в какой-то непонятный селективный азарт.