Ширин Шафиева - Не спи под инжировым деревом

– Я вот тоже думаю – почему? Может быть, узнал, но прикидывается? Хотя, знаешь, большинство людей очень неосознанно живут. Они смотрят на вещи и не понимают, что именно видят перед собой. Вот Илькину удобно думать, что я мёртв, он так и думает. У него просто воображения не хватит, чтобы додуматься до такого – что кто-то симулирует собственную смерть. Не знаю, как он себя успокоил. Может быть, думает, что я просто очень похож на твоего парня или что-нибудь ещё…

– И мама хочет, чтобы я вот за это вышла замуж, – покачала головой Сайка. – Совсем меня плохо знает. Ладно, я пойду поссу.

Я поморщился, а потом глянул на себя в зеркало. Покрытое косметикой Сайкино лицо отпечаталось на моей майке, словно лик Христа на Туринской Плащанице. Я вернулся к покинутому сидру.

– А ты пришёл на место гитариста, да? – спросил меня Илькин. – Извини, как тебя зовут?

– Эльдар, – соврал я.

– Ага… – рассеянно согласился Илькин и, кажется, потерял ко мне всякий интерес.

Когда настало время расходиться по домам, Илькин, который умением разбираться в людях и их чувствах не перещеголял бы и головку чеснока, пытался навязаться Сайке в качестве проводника. Она сказала, что пойдёт со мной. Чтобы не выглядеть подозрительно, мы предложили Ниязи поехать вместе с нами на такси.

– Ну, тогда увидимся позже, – оптимистично попрощался с Сайкой Илькин, помахал нам и уехал на своей новенькой холёной машине.

– Что за мудак! – возмутился Джонни. Он, бедняга, весь вечер терпел, не выговаривался, и теперь его прорвало. – Тактичный, как… как бревно! Сайка, пошли его на х…!

– Кажется, я уже послала, но он чё-то не понял. А вот наше такси.

Мы с Саялы уединились на заднем сиденье, Ниязи сел рядом с водителем.

Поначалу поездка длилась в приятном молчании, но шофёр оказался из тех, что страдают фобией тишины, и спустя некоторое время начал разглагольствовать. Решив ознакомить нас со своим мнением по поводу благоустройства города, он скрипел:

– Вот они сделали эту подсветку на всех домах, электричество просто так уходит в воздух, а у нас во всём районе каждый день свет отключают. А в парках мраморы положили, а зимой как ходить? Пора уже называть имена своими вещами… У меня двоюродная сестра на этих мраморах в декабре, когда снег был, так упала, что потом три месяца лежала, нога в гипсе была. Вот дороги сделали, это хорошо, а то раньше какие дороги были?.. – И дальше в том же духе – усталость периодически уводила моё внимание за границу яви, но вдруг я почувствовал некоторые изменения в монотонно-дружелюбном фоне пустой болтовни и очнулся. Таксист примолк, а я заметил, что Ниязи корябает шариковой ручкой в небольшом блокноте.

– Э… хорошие дороги, ездить очень удобно, – сказал водитель, покосился на блокнот и замолк навсегда.

«Ты что, правда записывал всё, что он говорил?» – спросил я Ниязи в мессенджере. В ответ пришло: «Да нет, конечно, я там бабу голую рисовал. Но против болтливых таксистов это всегда помогает».

– Посмотри, какая сегодня луна! – сказал я заскучавшей Сайке, решив привнести в поездку немного романтики.

– О, как сладостно ночью, когда на колокольне бьют часы, любоваться луной, у которой нос вроде медного гроша! – ответствовал вместо Сайки Ниязи.

– Что? – удивилась Сайка, но я удивился ещё сильнее:

– Ты что это сейчас, процитировал стихотворение Бертрана?

– А ты знаешь Алоизиюса Бертрана? – в тон мне спросил Ниязи. – Ты у нас, оказывается, интеллектуал!

Это снисходительное «у нас» рассердило меня.

– Никогда не считал себя интеллектуалом и быть им не хочу, – ответил я с негодованием.

Они встречаются, как жилы драгоценного металла в грубой горной породе, именно жилы, а не самородки, потому что имеют обыкновение кучковаться и тусоваться с себе подобными. Они создают кокетливо приоткрытые глазам простых глуповатых обывателей сообщества, шутят так, что их шутки понятны только другим представителям их вида. Френдов набирают по фашистскому принципу, хотя иногда впадают в грех и принимают в друзья недостойных, например, представителей интернетной поп-культуры, глуповатого коллегу и прочих жалких червей. Лайк, а тем более комментарий со стороны представителя интеллектуальной элиты для простого смертного – сродни манне небесной. Тем не менее мужская (большая) часть этой стаи охотно раздаёт лайки подозрительным девицам, которые любят фотографировать свои силиконовые, а иногда и натуральные прелести и выкладывать всё это богатство на всеобщее обозрение. Возможно, самец интеллектуального меньшинства считает, что таким образом утверждается в своей мужественности, поскольку бывает, как правило, одинок, а в самых запущенных случаях пагубного преобладания интеллекта над физическим развитием является девственником. Этот лакомый кусочек терпеливо ждёт, когда его возьмёт в оборот какая-нибудь начитанная фитнес-модель с интеллектом Теслы и кулинарными талантами Гордона Рамзи. Когда же этого не происходит, а потребность в передаче своих гениальных генов становится нестерпимой, самец интеллектуала достаётся какой-нибудь ушлой бабёнке скромных способностей и боготворит её.