Ши Эрншоу - Зимняя Чаща

Чувствую, как закипает в моих жилах адреналин.

Огонь уже принялся уничтожать самые ближние к деревьям летние домики – горят их крыши, со звоном лопаются от жара стекла в окнах, развеваются на ветру занавески, а языки пламени начинают деловито лизать стены.

Пожар к этому времени превратился в настоящую бурю. Только в ней искры вместо снега. Пепел вместо холода. Огненный вал катится вниз с гор, с севера, и не остановится, пока не спалит все вокруг.

Будет бушевать, пока ничего здесь не останется, кроме пепелища.

Снег перед хижиной Гаррисонов по-прежнему глубокий, и я на каждом шагу проваливаюсь в него по колено. Дыхание у меня частое, при каждом вдохе легкие словно ножи скребут мои ребра. Добравшись до крыльца, я хватаюсь за перила и подтягиваю себя вверх по ступенькам, перебирая руками и умудряясь при этом держать зажатой под мышкой книгу заклинаний.

Я знаю, что времени у меня очень мало: огонь уже начинает охватывать деревья почти рядом с хижиной. С треском ломаются ветки, тает и стекает с листьев снег, хрустит, отслаиваясь от ствола, кора.

В окне я вижу тусклый свет, он едва пробивается сквозь застилающий все вокруг дым.

Я не стучу в дверь – на это у меня просто нет времени, – но сразу толчком распахиваю ее и врываюсь в комнату.

Здесь темно, по углам залегли тени. У стены стоит длинный – человек на десять – обеденный стол, у другой стены жарко горит камин.

А на диване кто-то спит. Парень спит, до половины натянув на себя одеяло.

Оливер .

С замирающим сердцем я подхожу ближе, в моей груди робко затеплилась надежда.

– Эй, ты живой? – спрашиваю я. Мне не видно лицо парня, наполовину прикрытое рукой. Но затем он переворачивается набок, и рука откидывается в сторону. От этого движения парень просыпается и садится на диване, сонно поправляя свои свалявшиеся светлые волосы.

Это не Оливер. Не Оливер .

Это какой-то другой парень, незнакомый мне. Блондин с узким лицом и пронзительными синими глазами.

Я разочарована, и это еще слишком мягко сказано.

– Кто ты такая, черт побери? – спрашивает он.

– Кто ты такой, черт побери? – спрашиваю я в ответ.

Парень в замешательстве наклоняет голову. Я чувствую, как вытягивается мое лицо – мы оба не доверяем друг другу. Я быстрым взглядом окидываю дом – маленькую кухню с высокими стопками тарелок, консервные банки на деревянной столешнице, шкафы с открытыми дверцами. Парень украл все, что смог здесь найти, хотя продуктов у Гаррисонов наверняка оказалось немного, потому что они редко приезжали сюда. Просроченные банки с бобами и помидорами. Неприкосновенный запас. На кофейном столике рядом с диваном почти пустая – всего пара глотков осталось на донышке – бутылка бурбона. Этот парень пил здесь. Возможно, он сбежал из лагеря, а может, забрел сюда после вечеринки, которая была у них в одном из соседних домов – так и валяется здесь с тех пор, потеряв счет времени.

Я хмурюсь, и он тоже хмурится в ответ.

– Ты должен выметаться отсюда, – резко говорю я, поворачивая свою голову к двери. Мне, в принципе, наплевать, что это за парень, просто ему необходимо убираться прочь отсюда.

– Почему? – спрашивает он, продолжая сидеть на диване.

– Пожар сюда надвигается вниз с горы, – отвечаю я и для наглядности тычу пальцем в сторону окна, чтобы парень сам все мог увидеть.

Но парень чешет свои немытые волосы, прищуривает непротрезвевшие глаза и вяло отвечает, вновь опрокидываясь на спину.

– Не верю, – но тут его глаза широко открываются, и он спрашивает, подняв вверх свой указательный палец: – Постой, а ты что, та лунатичка, что ли? Которая живет дальше по берегу? – подтверждения парень не ждет, он уверен в том, что так оно и есть. И в самом деле, кем еще я могу быть? Откуда в этих лесах взяться другой девушке? – Я слышал, что ты околдовываешь парней, а затем запираешь их у себя в подвале, – смеется парень, потирая ладонью свою раскрасневшуюся щеку. – Знаешь, никуда я с тобой не пойду, нет.

Я резко, раздраженно выдыхаю воздух из легких и говорю, возвращаясь к двери:

– Мне совершенно на тебя наплевать, знаешь ли, только знай, что если ты останешься здесь, то умрешь.

Он поджимает нижнюю губу и становится похожим на обиженного мальчишку, которому запретили играть в его любимом шалаше на дереве.

– Постой! – восклицает он прежде, чем я успеваю выйти за дверь. – Скажи, дорогу расчистили? А копы приехали уже?

Он стреляет глазами в сторону все еще открытой у меня за спиной входной двери, в которую залетает ветер – странная смесь морозного зимнего воздуха и пепла.