Гийом Мюссо - Жизнь как роман [litres]

– Мальчик увидит много интересного.

– Мне совсем не весело.

– У вас на этом ребенке свет клином сошелся, это просто смешно! Позвольте ему расти при матери, а сами займитесь творчеством. Он будет вам за это признателен, когда станет взрослым.

Последовала философская тирада о прискорбном безумии нашей эпохи, приближающей собственное крушение обожествлением человека и сакрализацией ребенка.

– Вам легко говорить, у вас нет детей!

– Нет, и слава богу!

Заказав телячий паштет с рисовой корочкой и дюжину устриц, он вернулся к моей книге:

– Вы это прекратите, Озорски! Не дело бросать героиню вот так, с приставленным к виску пистолетом.

– Писатель – я, Джаспер. Что хочу, то и пишу.

– Скажите хотя бы, что будет дальше! Как там малышка Кэрри?

– Понятия не имею.

– Я вам не верю.

– Ваше дело. Я говорю правду.

Он задумчиво пригладил свои торчащие усы.

– Вы давно пишете, Озорски…

– И что?

– Вы понимаете, что для романиста появление в книге Флоры Конвей – подарок с небес!

– Подарок?

– Создание, требующее встречи с создателем, – это гениально. Вы могли бы написать современного «Франкенштейна»!

– Для меня этого маловато. Если я правильно помню, это создание сеет ужас всюду, где ступает, а Виктор Франкенштейн в конце умирает.

Он надолго умолк, лакомясь паштетом.

– Знаете, как вам надо поступить? – спросил он вдруг, подняв вилку.

– Научите.

– Ввести в книгу самого себя и встретиться с Флорой.

– НИКОГДА!

– Не упрямьтесь. В ваших романах мне нравится именно это: ощущение тесной связи между автором и его персонажами. Уверен, я не один такой.

– Да, но в этот раз дело зашло слишком далеко.

Он посмотрел на меня с подозрением.

– Вон оно что: вы боитесь, да, Озорски? Вы всерьез испугались собственного персонажа?

– У меня есть на то основания.

– Мне не терпится их узнать!

– Дело не столько в страхе, сколько в нежелании…

– Возьмем на двоих «наполеон»? Он у них, похоже, божественен.

Я продолжил свою мысль, проигнорировав его предложение:

– У вас есть представление об этом ремесле, вы знаете, что, когда нет желания, роман не получится.

– Не торопитесь, как бы потом не пожалеть. Что такое «получившийся роман» – вот что мне любопытно узнать.

– Это такой роман, который доставляет радость читателю.

– Ни в коей мере!

– Удачный роман подобен истории взаимной любви.

– Что еще за история взаимной любви?

– Это когда встречаешь правильного человека в правильный момент.

– Где тут связь с книгой?

– Даже когда есть хорошая история и хорошие персонажи, для успеха романа этого мало. Надо еще находиться в таком моменте вашей жизни, когда вам удастся что-то из него извлечь.

– Приберегите весь этот вздор для журналистов, Озорски. Вы хватаетесь за любые предлоги, лишь бы не приниматься за работу.

Старый английский драндулет повернул налево, на бульвар Распай. После нескольких бокалов белого вина Джаспер превратился в угрозу для общества, машина отчаянно виляла под его управлением. Из приемника негромко неслись звуки виолончели Баха, но водителя это не успокаивало: он то и дело прибавлял скорость, игнорируя плотность потока.

– Как зовут вашего врача? – спросил я, когда он в очередной раз повернул налево, теперь – на улицу Гренель.

– Рафаэль.

– Сколько ему лет?

– Это женщина, Диана Рафаэль.

На улице Бельшас он хлопнул себя по лбу и указал на картонную коробку, стоявшую на заднем сиденье.

– У меня для вас подарочек.

Я повернулся, взял коробку и поставил ее себе на колени. В ней лежали письма и распечатанные мейлы, присланные мне через моего издателя. Некоторые я пробежал глазами. По большей части это были восторги поклонников, но, когда тебе не пишется, ты понимаешь, что обманешь их ожидания. Подарочек получился отравленным.

«Ягуар» свернул на улицу Лас-Касес и затормозил у дома 12 на улице Казимира Перье, недалеко от базилики Святой Клотильды с двумя высокими колокольнями.

– Приехали, – сказал Джаспер. – Хотите, чтобы я пошел с вами?

– Спасибо, я сам. Вам бы сейчас часок поспать, – посоветовал я, вылезая из машины.

– Держите меня в курсе.

Прочтя табличку на двери, я остолбенел.

– Эта ваша Диана Рафаэль – психиатр!

Джаспер опустил стекло и, прежде чем тронуться с места, бросил мне совершенно серьезно:

– В этот раз, Озорски, вам не выпутаться.

Я никогда раньше не бывал у психиатра, чем даже отчасти гордился. Всегда думал, что писательство позволит мне своевременно обнаружить, вычленить и устранить все свои неврозы и навязчивые идеи.