Эдвард Ли - Крикеры

«Срань господня… — подумал он очень медленно. — Что же мне делать?»

Теперь кокаин связывал её по рукам и ногам. Её лицо вспыхнуло. Её дыхание участилось, она казалась взволнованной. Она продолжала принюхиваться только к воздуху и бессознательно потирала руками свои почти голые белые бёдра.

«Должно быть, это какой-то первоклассный кокс, которым он тебя кормит, — подумал Фил. — Наверное, чистейший».

Чем чище, тем лучше, верно, Вики? Чем проще держать тебя в узде, тем больше ты разрушаешь себя ради его кошелька и статуса. И тут самое печальное из всех размышлений ударило ему в голову…

Кокаиновые наркоманы никогда долго не держались. Они себя исчерпывали.

«Что будет делать Наттер, когда от неё ничего не останется? То же самое, что он, блять, сделал с Адамсом, Нортом, Родсом и всеми этими другими людьми…»

Вот как это работало. В конце концов коксовые королевы изживали себя. Потом они становились обузой.

А такой парень, как Наттер? Он выбросит её, как мусор на следующей неделе.

Это было тяжело. Это была женщина, в которую он когда-то был влюблён, и вот он сидит с ней в машине, наблюдая, как она нюхает кокс до беспамятства. И зная, что он ничего не может с этим поделать, он почувствовал себя ещё хуже.

Но что он мог сделать? Остановить всё это? Раскрыть ей всю тайную операцию? Она сдала бы его в мгновение ока. Или что ещё? Уволиться из департамента, затащить её в окружную реабилитационную программу, зная, что есть только десять процентов успеха?

«Всё, что я могу сейчас сделать, — посочувствовал он, — это сыграть в игру».

— Фил? — спросила она.

— Что?

Он полагал, что должен был предвидеть это. Почему он этого не предвидел? Теперь она была взвинчена, накачана кокаином до самых жабр, и хотя она претерпела катастрофические изменения с тех пор, как их отношения закончились, её чувства к нему, вероятно, не изменились.

«Я — единственное напоминание о том, что её жизнь не всегда была такой адской, как сейчас», — подумал он.

Её рука лежала на его ноге. Он мог чувствовать её тонкий жар.

— Как всё могло так испортиться? — спросила она самым несчастным голосом, который он когда-либо слышал.

— Не знаю, — ответил он.

Её рука скользнула вверх. Её тело придвинулось ближе.

— Почему бы нам не притвориться… что с нами никогда не случалось ничего плохого?

До него донёсся импульс, похожий на тревогу. Желание оттолкнуть её руку, отругать, сказать, что пути назад нет. Но вместо этого, он не сделал ничего, чтобы разубедить её.

Он вообще ничего не ответил.

Что в данном конкретном случае было равносильно ясному согласию.

Не было никакого повторного разрушения старого льда. Вместо этого какое-то странное, необъяснимое течение в воздухе притянуло их ближе…

Ночь присоединилась к ним.

Она тут же поцеловала его. Её голые руки сразу же обвились вокруг его шеи.

«Я не могу этого сделать! — приказал он себе. — Это безумие! Я полицейский! Я занимаюсь делом!»

Её язык облизал его губы.

«Не надо больше! Вот где это заканчивается! Я собираюсь остановить это прямо сейчас!»

Она развязала топ и сняла его.

«Нет!» — подумал Фил.

Она скинула с себя шорты…

«Нет!»

… и стянула трусики.

«Не-е-ет!»

Решимость Фила угасла, как машина, у которой только что закончился бензин. Он открыл глаза и посмотрел на неё. Его сердце бешено забилось. Она сидела лицом к нему, прислонившись спиной к пассажирской двери. Мягкий лунный свет ласкал её мраморную кожу, её обнажённое тело сияло.

— Ты говорил, что я красивая.

— Так и есть, — ответил он без всякой задней мысли. Эти слова даже не были похожи на его собственные. — Больше, чем я когда-либо помнил.

Она снова придвинулась к нему, скользя в лунной темноте. Её рот открылся навстречу его губам, и всё, что он мог сделать, это откинуться назад, словно в коме. Луна, казалось, смотрела на него то ли как обвинитель, то ли как мрачное отражение его собственного я.

Её теплые руки блуждали по нему, постепенно расстёгивая ремень на брюках.

Их языки скользили вместе.

Её мягкие груди прижались к его груди.

— Я всё ещё люблю тебя, — прошептала она ему на ухо.

— О, Боже, нет, не говори так. Скажи что-нибудь другое, но не говори этого…

— Я… я никогда и не переставала, — закончила она.

Её руки нашли его пояс и начали снимать с него брюки.

«Я не могу этого сделать!» — его мысли сделали последнее слабеющее усилие.

Затем усилие улетучилось, как светлячки снаружи.