Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

— Прекрасно, — сказала Настасья. — Значит, ты и вправду сможешь. Но постой… Рано радоваться, мальчик мой. Увы, я не вправе подарить твоей возлюбленной жизнь. Лишь Хозяйка миров может сделать это. Идём. Поговорим с ней.

Девушка взяла меня под руку и повела сквозь беснующуюся толпу. Мы поднимались к середине холма, где горел самый большой костёр, и чем дальше мы шли, тем больше становилось чертей и ведьм, тем плотнее они жались друг другу. К концу пути уже невозможно было ничего различить из-за мельтешащих белых саванов и рогов, отовсюду раздавались козлиные крики и девичьи стоны, и вот, наконец, толпа расступилась, и мы увидели её.

Хозяйка миров сидела на огромном жилистом пне. Поверх сгнившего дерева было набито зелёное сукно, и Хозяйка безмолвно восседала на лесном троне, неотрывно глядя в одну точку высоко в небе.

Она не была чёрной, как пугал нас Андрей. Она была сиамской.

— Здравствуй, Минерва.

Я давно уже понял, что встречу её. Ведь именно Минерва указала мне направление, именно она поведала о таинственных стражах, что охраняют лунную дорогу на запад.

Кошка едва заметно повела хвостом, и все звуки тотчас же стихли. Черти и ведьмы замерли, обратив взгляды на меня и Настасью.

— Хозяйка хочет, чтобы ты говорил, мальчик мой, — прошептала на ухо девушка.

На холме из ниоткуда появился чёрный стул, точно такой же, как в древней библиотеке. Присев на него, я оказался лицом к лицу с всезнающей богиней.

— Я выполнил твоё указание, Минерва. Прошёл по лунной дороге на запад и готов пойти на любую сделку, если позволишь оживить Мириам.

Какое-то время стояла тишина. Затем засвистел ветер и, когда он стих, Настасья прошептала мне на ухо:

— Хозяйка говорит следующее…

« Страж пал четвертый, пятый пробудился. Не скоро встреча с сонной госпожой. У лунной радуги расцветка та же».

Я узнал фразу, которую прочитал полтора месяца назад в сновидении. Поменялись лишь пара слов.

— Прошу, объясни мне, Минерва. Куда теперь следует двигаться? Неужели это ещё не конец?

И вновь ветер, и вновь Настасья шепчет мне на ухо:

«Теперь ты ближе стал. Теперь луна, туман и чёрный силуэт, в котором себя видишь. Они да жертва в закате полнолунья. И Мэри оживёт…»

Я замер, не в силах вымолвить ни слова.

Минерва вновь повела хвостом, и на холме разразился хохот. Ведьмы залились в истеричном смехе; бесы попадали на землю, и, катаясь по траве, заблеяли и захрюкали. Они визжали, как резаные свиньи. Черти бешено колотили кулаками по своим мохнатым животам и никак не могли остановиться. Я почувствовал, что меня выставляют на посмешище, и поэтому крикнул, что есть сил:

— Заткнитесь, твари!

Но шабаш лишь взорвался новой волной безумного хохота, и мне ничего не оставалось, кроме как просить совета у Минервы сквозь всеобщий шум и гам.

— Я должен принести в жертву человека? Это так, Минерва?

Порыв ветра. Шёпот Настасьи:

«Лишь смерть дарует жизнь».

Шум. Отчаянный крик. Я словно слышал чьи-то предсмертные стоны. Над лысой горой кружили вороны.

— Хорошо! Я понял, Минерва! Как именно я должен сделать это?

«Вода или огонь. Выбор твой».

— А дальше? — спросил я нетерпеливо. — Что будет дальше?

Я вдруг почувствовал, как предрассветное зарево схлопывает невидимые завесы, увидел, как расплываются в воздухе очертания ведьм. Чьи-то руки потащили меня обратно на другой берег — туда, где у костра ждало опустевшее тело.

— Что дальше, Минерва?!

Но кошки уже не было на холме, как не было ни костров, ни толпы, ни гулких пугающих барабанов. Лишь Настасья стояла на лысой горе, а над нею летали чёрные вороны. Светловолосая улыбнулась, и её кожа начала стремительно стареть, превращая прекрасную девушку в безобразную полуразложившуюся старуху.

— А дальше всё просто, мой мальчик… Дальше всё просто…

И прежде, чем первый солнечный луч коснулся озера, окончательно возвратив меня в реальный мир, в голове разнесся вкрадчивый маслянистый голос:

— Иди по лунной дороге на запад…

Аня Луконина держала в руках гитару и смотрела на меня с нескрываемым весельем.

— Куда-куда идти? — спросила она.

Я потряс головой, сбрасывая дремоту. Огляделся вокруг. На востоке поднялось солнце, и клубящийся над озером молочный туман таял в его лучах. Костёр почти догорел. В кучке белого пепла ещё дымили редкие угли, но и они уже едва тлели.

— Задремал немного, — сказал я охрипшим голосом.