Дмитрий Ахметшин - Комплот детей

— Да кому какое дело. Всех этих детей… этих детей уже невозможно вернуть.

Игорь долго изучал её профиль с догорающей до фильтра сигаретой в уголке рта, пытаясь понять, кого она имеет ввиду — тех, кто погиб, или тех, кто остался жив. Наверное, и тех и других.

— Если бы я могла… — сказала она, крупно вздрагивая, — Если бы я только могла… я бы замуровала эту дыру в земле навсегда. Я бы сожгла там всё напалмом, как в «Апокалипсисе сегодня».

— Ты никого не сожжёшь, стерва, — вдруг произнёс голос рядом с ними. Он был тих, но и Ленка, и Игорь почувствовали, до каких температур разогреты там, внутри, эмоции. От очкастого флегматика не осталось и следа. Звук этого голоса — шипение реактивных двигателей ядерной ракеты, не иначе.

В затылок Игорю упёрся ледяной ствол. Пётр подошёл неслышно, снежная подушка съедала звуки шагов, а скрипы гигантского колеса над головой — злое его дыхание, слушая которое Игорь просто не мог теперь не понять, как они не услышали его раньше. Тут же откуда-то выскочила его жена. Она схватила Ленку сзади за волосы, оттянула так, что голова той запрокинулась почти на девяносто градусов.

— Там никого не было, слышишь, ты? Там не было ни нашего малыша, ни кого-то ещё. Теперь говори… говори, где он! Я знаю, что вы в сговоре. Твой пацан унёс моего Митьку, чтобы продать на органы. Думаешь, я не знаю, сколько сейчас стоят здоровые дети?

— Отпусти её, она не может так говорить, — сказал Игорь, держа поднятыми руки. Просто удивительно, как Пётр ещё не начал жать на спусковой крючок.

— Так пусть уже говорит! — завизжала Мила, чуть ослабив хватку.

— Там… — прохрипела Ленка, показав рукой в сторону бомбоубежища. — Там, внизу. Они все внизу.

Мила исторгла нечленораздельный вопль и, отдавив напоследок Игорю ногу, бросилась в указанном направлении. Она почти сразу скрылась из глаз, разъярённая медведица, ринувшаяся в погоню за похищенным медвежонком. Вопль, который она издала при виде ледяной братской могилы, содержал ещё больше ярости и ещё меньше смысла, чем предыдущий.

— Стой, — заорал Пётр. — Стой, Милка!

Ответом ему послужил грохот двери, который стряхнул нависающий над нею снежный наст.

Пётр бросился за ней, потрясая оружием, потом, будто что-то вспомнив, обернулся. Очки его съехали на бок, кончик носа посинел и выглядел отмороженным. Как будто занесённый снегом проход к «Белому Лебедю» он раскапывал собственным шнобелем. По верхней губе текли сопли. Ленка и Игорь переглянулись и взялись за руки. Как тогда, когда они пришли к Ленкиному отцу. Она — сдаваться, он — свататься. У дяди Володи, заядлого охотника, тоже, помнится, было дома оружие. Отнюдь не маленький пластиковый пугач.

— Я… мне нужно догнать Милу, — словно извиняясь, сказал он. И исчез внизу, кажется, даже не заметив трупы. Впрочем, скорее всего их укрыл собой, как одеялом, обвалившийся снежный наст.

Касаясь кончиками пальцев стены, Пётр продвигался вперёд. Луч фонарика метался по стенам и потолку, изморозь ловила его и заключала в своё хрустальное тело, в надежде хоть немного приукрасить. Свет замирал на мгновение в длинных сосульках, металлических трубах, в слепых лампочках и оставленном кем-то на синем пластиковом столе, заваленном упакованными в полиэтилен китайскими игрушками с символикой «Сочи 2014», стакане. Где-то далеко впереди слышались голоса: казалось, Милка зовёт сына разом с нескольких направлений. Будто она каким-то образом смогла разделиться, разослав части своего тела в разные стороны. Эта безумная картина сверлила Петру мозг.

Он не очень-то понимал, что в данный момент делает. Он с удовольствием вернулся бы к своему кожаному дипломату и бумагам, к отдыху за стаканчиком виски в мало-мальски приличном баре в центре этого паршивого города. Даже к поездкам по городу в нетрезвом виде, от которых уже неоднократно зарекался. Пусть его снова остановит полицейский и отберёт права, которые уже, к слову говоря, отобрали пару месяцев назад — пусть даже так, только бы это всё вернулось. Вернулись каждодневные истерики, которые закатывала жена, толстеющая день ото дня и красящая свои короткие волосы в невероятные цвета, эти уютные, тёплые выбросы энергии. Он так их любил…

Пётр мечтал сейчас о невероятной для себя вещи: он готов был пожертвовать толикой личного благополучия, лишь бы всё в мире вернулось на свои места. Да черти с ним — забирайте машину, квартиру, деньги из банковской ячейки, лучше быть бомжем и знать правила, по которым играешь. Правила всегда важны — это Пётр выбил долотом на внутренних стенках своего черепа. Он сидел бы в ночлежке на пропахших клопами нарах, поглядывая на всех с хитрецой и немым вопросом: а знаете, отчего всё такое, каким оно является? Отчего мир кажется нормальным ? Благодаря кому всё это?..