Вик Джеймс - Санктуарий [litres]

Я сворачиваю на прибрежную дорогу и в нескольких милях за Грин-пойнт вижу ее – бегущую.

У копов чутье на бегущих людей. Мы автоматически их замечаем. Почти всегда это спортсмены, и они редко привлекают наше внимание. Так происходит и сейчас, но потом я резко настораживаюсь, опознав в бегущей Харпер Фенн. Похоже, мне впервые за долгое время повезло.

Я совершаю маневр, который был бы нарушением, не служи я в полиции (ага, плюс моей работы), и торможу перед ней. Она прибавляет скорость.

– Подвезти до Санктуария? – спрашиваю я через окно.

Услышав женский голос, Харпер останавливается, однако держится на почтительном расстоянии. Сказав «нет, спасибо», она отворачивается.

– Подождите. Я – агент Найт, – говорю я, высовываясь в окно. – Рада вас видеть. С вами все нормально? Вы вчера совершили смелый поступок. Харпер, мне действительно очень нужно с вами поговорить.

– А мне нужно с вами говорить?

В ее голосе нет враждебности, это точно. И она явно не боится. Не знаю, как истолковать ее тон.

– Это может быть полезно нам обеим. В любом случае такая остановка на дороге привлечет к нам внимание, а я полагаю, что вы этого не хотите.

– Я могу бежать дальше.

– А я могу ехать за вами, потому что на это реально не станут обращать внимания.

– А я могу побежать вон туда, где вы не проедете.

Она указывает на мелкий перелесок, который явно ведет к дюнам и берегу.

Но она не убегает.

– Очко в вашу пользу, – говорю я с улыбкой. – Но, Харпер, вы же понимаете, что когда-то нам надо будет поговорить. И не лучше ли сделать это здесь, не в Санктуарии? У вашего дома репортеры, – тут она хмурит брови. – Разве вы не хотели бы, чтобы они уехали? Чтобы все закончилось?

Она обдумывает мои слова, а потом кивает, открывает пассажирскую дверь и скидывает рюкзачок. Она указывает мне дорогу: чуть дальше в том направлении, куда я ехала, а потом по узкому проселку до парковки позади поросшей травой дюны. Одно из таких мест, куда ребята приезжают на барбекю или просто потусоваться, покурить и заняться тем, что подростки обычно делают, когда родители не видят.

– Вы знаете эти места? – спрашиваю я. – Вы эту ночь провели где-то здесь?

– Знаю. У меня в той стороне друзья.

Я вспоминаю, что говорила Беа Гарсия с покрасневшими глазами и ядом в голосе. «Ясно же, что у нее есть парень не в нашем городе».

– И вы добираетесь к ним бегом?

– Мне нравится бегать. Иногда обратно меня подвозят. Мне надо было уехать, агент. Я знала, что мама устроит шум из-за того, что я сделала вчера.

– Это правда? То, что вы сказали журналистам?

Харпер гневно сверкает глазами.

– Конечно, правда. Я была бы дурой, если бы призналась, что у меня был мотив для убийства, будь это не так.

– Вы ведь знаете, что ничего нельзя сделать, раз Дэниел мертв? Мертвых на суд не пригласишь. Полиция даже думать не станет, нужно ли было выдвигать обвинение раньше.

– А зачем, по-вашему, я это сделала? Я понимала, что иначе меня не услышат.

Я бросаю на нее взгляд – на эту открытую ясноглазую девушку – и вспоминаю нашу первую встречу в больнице. В ее реакции на происшедшее есть что-то неправильное, и в то же время я не могу определить, что именно не так.

– Когда мы разговаривали в больнице, я спросила, считаете ли вы происшедшее с Дэниелом несчастным случаем. Вы сказали, что это уж точно не было самоубийством из-за… такой, как вы. Вы не думали, что это было убийство, что вас могут обвинить?

– Конечно, я не думала об убийстве. И нет: я не могла и представить, что кто-то меня обвинит, раз меня не было рядом с ним.

– Вы не убивали Дэниела Уитмена тем вечером, колдовством или каким-либо иным способом?

– Не убивала, – по ее губам пробегает бледная улыбка. – Ни колдовством, ни каким-либо еще способом.

– Тогда как вы объясните случившееся?

– Он был пьян, споткнулся и упал.

– Но Дэн был спортсменом. Разве он стал бы столько пить?

Медэксперты сказали мне, что в крови у парня алкоголя почти не было, но я не могу сказать об этом Харпер.

Она наклоняет голову, обдумывая мои слова.

– Вы правы. Наверное, нет. То есть – он пил иногда, но меньше других. И намного меньше после того, как получил стипендию. Значит, дело в видео. Легко отвлечься, когда на стену во время вечеринки проецируют видео того, как ты кого-то насилуешь.

– Но по видео нельзя понять, что это насилие. Звука нет. Все те, кто видели то проекцию, называли ее просто съемкой секса и не подразумевали, что там что-то не так.