Вик Джеймс - Санктуарий [litres]

Все же так просто! Мне надо, чтобы Сара это поняла.

Я начинаю плакать.

– Ты так уже делала, – шепчу я. – Ты уже один раз вернула Дэниела. Пожалуйста, сделай это опять. Ну, пожалуйста!

Я опускаюсь на пол, словно у меня нет сил стоять. И я почти не притворяюсь. Я выжата, я совершенно не сплю из-за этого кошмара, который никак не желает заканчиваться.

Бриджит приседает на корточки и прижимает меня к себе. Я рыдаю, а ее ладонь снова гладит меня по голове.

– Ты ведь это сделала, Сара, – слышу я ее слова. – Мы все это видели. Он умер, а ты его вернула.

– Я… Нет. Там все было иначе. Он не был мертвым.

– Майкл щупал ему пульс, – говорит Бриджит. Я прижимаюсь к ней, становлюсь очень маленькой, очень несчастной, очень жалкой. – Его не было. И сердце не билось. Несколько минут. Думаю, профессор медицины может определить, умер ли его сын.

– Это была не… – теперь Саре приходится оправдываться, – …не настоящая смерть. Люди так постоянно «умирают»: на операционном столе, упав в замерзшую реку – и их реанимируют. Вот и все.

– У него был перелом черепа, Сара. Кровь лилась изо рта. Из носа. Из глаз.

Я чувствую, как моя подруга содрогается.

– Это были считанные минуты, Бриджит. Вот что важно. Не травма, а минуты, которые прошли после «смерти». Но даже и тогда мне не следовало этого делать. Это запрещено, и не случайно. Не только законом, но моими обрядами тоже. Это… неправильно.

– И все же ты нас в это втянула. Меня, Джулию и Эби.

– Вы пошли на это добровольно. Вы все. Вы сделали это из любви. Только поэтому я и согласилась. Я не считала, что из того, что было сделано из самых добрых и чистых намерений, может выйти что-то плохое.

– Но ты говоришь, что на этот раз слишком поздно…

Тон Бриджит мне не нравится. Он печальный. Смиряющийся.

Я отталкиваю ее руку.

– Это же магия, – сиплю я. – Да, он не пациент, на которого можно прилепить дефибрилляторы и током запустить сердце, но разве смысл магии не в том, чтобы делать то, чего не может наука?

– Например, способствовать карьере твоего мужа? Обеспечить тебе хорошую жизнь? – Сара садится рядом со мной на корточки, приближает ко мне свое лицо – и ей хватает нахальства плакать! – Ах, Эбигейл, если бы я могла сделать для тебя и это, то сделала бы.

– Ты не хочешь попытаться.

– Нет смысла.

– Даже чтобы спасти свою дочь?

– Мне было бы проще спасти ее, сделав то, о чем ты просишь, правда ведь? Как ты и сказала: нет трупа – нет убийства. Но сейчас совсем другой случай, Эби. Это невозможно. Мне так жаль!

И почему-то ее сожаление делает все реальным. У меня кончается запал. Когда я падаю на пол на этот раз, я не притворяюсь.

Слова Сары становятся идеально рассчитанным ударом ножа, и из нанесенной ею раны утекает надежда.

Внутри меня все обрывается. Маска Эбигейл, которая обманывала всех – порой даже саму себя – растворяется в слезах, которым я даю волю. Бриджит укачивает меня, а Сара становится на колени и гладит меня по голове. Они обе видят меня такой, какая я есть. Какой я все это время отказывалась себя считать.

Матерью умершего сына.

Я лежу на полу, еле дыша, и в наступившую тишину Бриджит шепчет глупости, поглаживая меня по спине. Меня поглощает зависть к тем переломанным, сбитым машинами бездомным животным, которых она успокаивала на металлическом столе ветеринара, пока игла не забирала их боль. Если бы она могла так же легко дать спокойствие мне!

Сара права. Она уже один раз вернула мне Дэниела. Она сделала бы это снова, если бы могла.

Но она не может, и мне надо ей верить.

Мне надо смириться.

Я делаю глубокий вдох, от которого у меня в легких что-то стучит, словно это меня возвращают обратно к жизни. Должен быть какой-то выход. Должен быть.

Я вытираю лицо. Тело Бриджит продолжает меня согревать, и я не знаю, сколько времени прошло, когда звонит телефон. Он звенит у Сары в кармане, но она не отвечает, пока он не замолкает.

Спустя секунду он звенит снова. И снова. И, наконец пищит предупреждение о сообщении.

Сара вытаскивает телефон. А потом она вскакивает, словно под ней вспыхнул костер, и бросается прочь.

Я получила сообщение от Харпер. И когда я оказываюсь дома, та мечется по кухне. Она высокая – за последние несколько лет очень вытянулась – но я вдруг замечаю, что она к тому же сильная. Такие крепкие, ровные мышцы, натренированные регулярными пробежками. Она – существо вольное, и в этой комнатке похожа на оказавшееся в клетке дикое животное.