Вик Джеймс - Санктуарий [litres]

– Оставайтесь на месте! – орет он. – Не двигайтесь! Мы еще не закончили!

Микрофон у него в руке искрит – и он с ревом отшатывается назад, хватаясь за лицо. Он снова искрит, шипя и плюясь, и шеф полиции дергается, словно рыба на крючке. Он падает.

Я поднимаю взгляд. Сара и Харпер Фенн наблюдают за всем. Два копа, которые их стерегли, совещаются, решая, что делать.

Наклоняясь над Тэдом, я тянусь за ключами у него на поясе. Среди них должен оказаться ключ от наручников. А потом я подтягиваю капюшон и пронзительно кричу парням:

– Ваш босс сейчас тут умрет, ребята!

Он уже умер, пальцы у него сварились – но они этого не знают.

– Эти ведьмы никуда не убегут! – кричу я, видя, что они все еще колеблются.

Тут они решают все-таки прийти Тэду на помощь, и я снова ныряю в толпу и занимаю их место.

– Спокойно! – говорю я Саре.

Нахожу ключ и освобождаю ее запястья и лодыжки. Парни шефа варварски склеили ей пальцы: до этого я такое видела только у жертв садистов. Вот что закон сделал с этими женщинами!

Я нахожу обтрепанный конец и отрываю полоску. После этого Сара пускает в ход зубы и разматывает оставшуюся ленту. А я перехожу к Харпер.

На девушке все то же тонкое платьице, в которое она утром переоделась на берегу. Руки у нее обнажены, скрыты только наколками – и она протягивает мне свои скованные запятья, чтобы я открыла замок.

Ясные голубые глаза Харпер Фенн заглядывают в мои – и я словно смотрю в воду, прозрачную и… ох, ужасно холодную.

А она улыбается.

Пригибаясь, чтобы освободить девушке ноги, я говорю Саре, где Честер вчера оставил ее машину, закрепив скотчем ключи под бампером.

Я стягиваю с себя толстовку и сую Харпер.

– Ты слишком узнаваема. Лучше прикройся.

Разбитые губы девушки раздвигаются чуть шире.

– Я к этому привыкла.

А потом они обе исчезают в дыму и панике.

Я со стоном выпрямляюсь и пытаюсь понять, что полезного я могу сделать в этом хаосе.

Прямо над стадионом винт вертолета, направленного местным телеканалом, взбивает воздух. Я вызвала сюда команду Дао, чтобы они стали свидетелями – и в надежде, что их присутствие заставит жителей Санктуария сдержаться. Теперь я надеюсь, что в этом дыму камеры ничего не различат. Хотя бы это спасение.

Я приветственно поднимаю к небу руку с торжествующе оттопыренным пальцем, а потом поворачиваюсь на крики пострадавших.

@POTUS 20.54

Карантин снят и порядок восстановлен в Санктуарии благодаря решительным действиям, которые предприняли @НациональнаяГвардия @ОтделениеПолицииСанктуария

МОЛОДЦЫ!

Ранним солнечным утром я пакуюсь у себя на съемной квартире, чтобы ехать обратно в Хартфорд и там выслушивать концерт, который собирается устроить мне Реми (и можно не сомневаться, что это будет не Синатра), когда в дверь стучат.

Я попрощалась с Честером еще вчера, в нашем любимом унылом «Старбаксе», так что кто бы это ни был, я их видеть не желаю.

Пока низкий голос не произносит:

– Я знаю, что вы здесь, агент Мэгги.

…и я решаю, что все-таки желаю.

– Вернулся за толстовкой, которую одалживал, – говорит Пьер, когда я открываю дверь. – И только, клянусь.

– Потеряла. Извини.

– Не страшно, – он ухмыляется, но тут же снова становится серьезным. – Они уехали?

– Да.

– Знаете, куда?

– Не знаю. Не спрашивала. Не хочу знать.

Пьер качает головой:

– Логично. Послушайте, я должен извиниться. Тот наш последний разговор на стадионе… Я испугался за мою девочку, когда она начала все это говорить. Знаете, она довольно бестолковая и не думает и половины того, что у нее слетает с языка. Я говорил со злости, и мне стыдно.

Я отмахиваюсь.

– Не за что извиняться. Можете мне поверить: за время моей работы я насмотрелась на родителей, которые волнуются за своих детей.

– Еще бы. Но это не все. Иззи попросила меня сказать… то, о чем вы спрашивали? Рисунки? Она потом поняла, о чем вы. Это эскизы к тату. Она уже давно на них зациклилась, выпрашивает у мамы и у меня разрешения сделать хотя бы одну. Ага, щас! – он закатывает глаза. – Те рисунки: это татуировки Харпер. Она всегда показывает моей малышке свои новые.