Вик Джеймс - Санктуарий [litres]

Готова поспорить на последний пончик, что кто-нибудь вспомнит, что видел загорелого и лохматого Джонни Малони.

Я оставляю их работать, а сама иду охотиться на мистера Малони в базах полиции. Однако результаты мизерные. Есть предупреждение за хранение каннабиса, давностью в несколько лет: со дня на день должно исчезнуть из его дела.

И больше ничего. Этот тип ни разу не участвовал в драке и не пытался пырнуть кого-нибудь ножом – по крайней мере так, чтобы об этом узнали копы. Я не могу понять, вспыльчив ли он и склонен ли к насилию. В прибрежном кафе он меня не насторожил, но бывают такие люди, которые словно рубильником переключаются.

Я снова вспоминаю то, что видела его и Харпер в тату-салоне, но опять же – никаких улик. Она чувствовала себя непринужденно, орудовала иглой умело. Поскольку я морщусь, даже налепляя пластырь, мне и в голову не приходило, что кто-то может сам себе сделать наколку. А он предоставил ей свободу действий.

Наверняка хоть какую-то часть рисунков ей делал он. Поскольку она несовершеннолетняя, по закону штата за это полагается штраф в сто долларов или заключение вплоть до трех месяцев. Но опять-таки, если мистер Малони любитель делать тату школьницам, это в его деле не отразилось.

Надо спросить у мамы Харпер, что та знает насчет убежища своей дочери. Однако картина, которую я вижу у дома ведьмы, меня потрясает. Сара Фенн похожа на собственную тень.

Она плетется к кухонному столу и плюхается на стул. Правая рука у нее перебинтована от запястья до локтя – раньше этого не было. Она вдруг кажется мне очень маленькой, когда садится так, уперев локти о стол. Словно она – ребенок, а жизнь – это завтрак, который ее заставляют съесть.

Кто-то может позаботиться об этой женщине? Не могу себе представить, каково это, когда весь твой город на тебя ополчился. Из трех женщин, которые ей были ближе всего, одна сейчас пытается ее уничтожить, а еще одна – Джулия Гарсия – в лучшем случае не определилась. А Перелли-Ли по-прежнему на ее стороне? По крайней мере, Пьер Мартино – точно да. Я мысленно делаю заметку, что надо попросить его к ней заглянуть.

А потом я мягко ее расспрашиваю. Насколько хорошо Сара знает, куда ее дочь направляется из Санктуарий и кто ее друзья там?

Ответ, как это ни досадно, почти никакой. Фенн предоставляет дочери немалую свободу и доверяет ей. Оказывается, у ведьм так принято растить детей. Мне любопытно, каково ей чувствовать, что дочь такого же доверия ей не оказывает. Не делится подробностями своей жизни в Грин-пойнт и даже (если Харпер меня не обманула) не рассказала ей об изнасиловании.

– Я не смогла передать ей магию, – грустно говорит Фенн, – но я могу не мешать ей разобраться с тем, кто она, если уж она не ведьма. Я думала, расти с даром трудно – с тем, как люди к тебе относятся. Но оказалось, что расти без него еще труднее. Я проявляю к своей дочери уважение, агент – и делаю это, давая ей свободу.

Я подавляю желание сказать ей, что ее дочь нашла такое место, где она своя, но тут моя рация трещит – и я виновато радуюсь, что мне помешали.

– Мэм, – говорит Честер с обычной официальностью, – вы не могли бы заехать в школу? Тут кое-что довольно интересное.

Я рада закрыть за собой дверь ведьминого дома.

– Мы опросили не всех, – поясняет Честер, когда я усаживаюсь напротив него и Старикана. – Сегодня нескольких ребят нет.

Он озвучивает три имени: Фредди Макконофи, Оливер Уэлланд и Дейл Гамильтон. Парни из того происшествия с фонтаном. Они больны – точно так же как Джейк и копы Болта. Что это вообще?

Однако Честер хотел показать мне не это.

– Никто не сообщил о ком-то, кто бы подходил под описание Малони. На вечеринке были только лица школьного возраста. Описывая тех, с кем они не знакомы, они все равно могли определить их отношение к какой-то из компаний: «не знакомы, но из той элитной школы» и так далее. Однако одно имя, которого не было в первоначальном списке, упоминалось несколько раз. О ней чуть не забыли или не были уверены, что ее видели…

– И?

Старикан подвигает мне экземпляр списка, который он помечал в соответствии с ответами школьников, и тычет пальцем в имя, нацарапанное внизу.

– Изабель Перелли-Мартино, – говорит он.

Иззи? У которой мононуклеоз и которая не ходит в школу уже несколько недель?