Ким Лиггетт - Последняя жатва [litres]

– Даже что? – давит на меня она.

– Когда она рядом… я чувствую, что не могу держать себя в узде, – признаюсь я, запуская пальцы в волосы. – И чем дальше, тем хуже.

– В таком случае перестань пытаться обуздать свои желания.

– Что? – Мои мышцы напрягаются. – Как вы вообще можете говорить такое после всего того, что я вам рассказал?

– Она остается той же самой Эли, девушкой, которую ты любишь. Она не понимает того, что с нею происходит. Здесь творится нечто ужасающее, и события развиваются быстро. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти ее, но мы не знаем, чем это закончится и сколько времени нам еще будет дано пожить на белом свете. Как не знаем, суждено ли ей пережить экзорцизм. Ты же сам видел, что во время совершения этого обряда произошло с моими родителями. Желание находиться с теми, кого мы любим, это свойственный всякому человеку природный инстинкт. Бог тебя за это не осудит.

– Я не могу. – Я качаю головой.

– Тогда пообещай мне вот что, – говорит она, и тон ее решителен и тверд. – Как только Эли освободится от этого… станет чиста … не мешкай более не минуты. Если я верну Эли тебе, скажи ей, что ты любишь ее, что не можешь без нее жить. И отдайся ей, пока еще не поздно.

– Обещаю, – произношу я, чувствуя, как мое лицо заливает краска смущения.

Я не знаю, что мне делать… обнять мисс Грейнджер, поцеловать ее в щеку? Вместо этого я крепко пожимаю ей руку. – Храни вас Бог, – говорю я.

Она смотрит на меня с удивленной улыбкой.

– Да, именно так. Храни тебя Бог. – Я уже открываю входную дверь, чтобы выйти из ее дома, когда она вдруг говорит: – И вот еще что, Клэй. Насчет завтрашней игры. Добудь победу. По возвращении в Мидленд я не хочу обнаружить, что горожане собрались тебя линчевать.

Когда я возвращаюсь к своему пикапу, здание Общества охраны старины окутано темнотой и все стоявшие рядом с ним машины разъехались. Я включаю телефон и обнаруживаю на нем текстовое сообщение от Эли:

«Ты что, заблудился? Ха-ха. Этот ржаной виски такой крепкий! Я ждала, но потом пришлось вернуться домой. Завтра важный матч. Надеюсь, ты уже спишь и видишь сладкие сны… обо мне:) Спокойной ночи».

Мисс Грейнджер права. Эли даже не догадывается, что с ней происходит. Это меня радует. Надеюсь, ей никогда не придется узнать, что сотворили с нами наши предки.

В нашем доме темно, темнее, чем должно быть в девять. Умничка не дожидается меня у двери, что странно.

Когда я снимаю ботинки, до меня из гостиной доносится шепот.

– Умничка? – зову я. Шепот прекращается. Наступает молчание, долгое, полное тревоги. – Привет, ты где? – кричу я опять.

– Ее здесь нет, – тихо и монотонно отвечает мама.

– Как это – ее здесь нет?

Я почти боюсь заглядывать в гостиную, боюсь того, что могу там увидеть. Но мама просто сидит на диване, не отрывая глаз от стены над каминной полкой… от мух. Они снова здесь, и по какой-то непонятной причине их стало вдвое больше – словно мне назло.

– Она сказала, что помогает тебе.

– Помогает мне? – Я ломаю голову, пытаясь понять, что мама хочет этим сказать, но она уже снова погрузилась в созерцание мух.

– Умничка! – зову я, заходя на кухню. И вижу, что все имевшиеся в доме продукты вывалены на стол рядом с формой для запекания. Похоже, сегодня у нас на ужин будет пирог со всякой всячиной.

О, черт, я забыл купить продукты.

И тут я вспоминаю, что было вчера вечером. Когда мы с Умничкой ели оладьи, я сказал ей, что она завтра – то есть уже сегодня – после школы сможет помочь мне с жатвой.

– Пшеница, – шепчу я, чувствуя, как мое горло обжигает кислота.

Выбежав из дома, я мчусь, с хрустом давя колосья и чувствуя, как холодный воздух хлещет по моим легким.

Комбайн. Что, если она попыталась управлять им сама?.. Что, если она поранилась или не смогла разобраться, как его остановить, и въехала на нем прямо в озеро Хармон, на глубину?

– Умничка! – зову я, охваченный паническим страхом, и мчусь, мчусь сквозь колосья пшеницы.

В пелене облаков ненадолго возникает разрыв, и луна освещает верх комбайна – он виднеется футах в ста к западу от меня. Я начинаю бежать быстрее.

Подбежав к комбайну, я вижу, что его окна запотели. Я рывком открываю его дверь и обнаруживаю, что Умничка лежит на сиденье, свернувшись калачиком и сжимая в руке свою волшебную палочку.

– Я знала, что ты придешь, – она сонно трет глаза.

– Слава Богу, слава Богу, что с тобой все хорошо, – говорю я, обнимая и качая ее. Мне хватило бы пальцев одной руки, чтобы посчитать, сколько раз в жизни я плакал, но от одного ее вида сейчас у меня на глаза наворачиваются слезы. Если бы с ней что-то случилось, я бы никогда себе этого не простил.