Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки [litres]

– Я согласен на доллар в час, – решительно перебил его отец. – Буду качать тебе бензин, вымету гараж, сделаю все, что ты попросишь. Если нужно будет работать сверхурочно, прекрасно. Доллар в час. Ну что скажешь, Хайрам?

Озадаченно хмыкнув, мистер Уайт оглянулся на свой захламленный гараж:

– Ты как раз напомнил мне, что я давно собирался устроить тут ревизию. Разобрать и пересчитать тормозные колодки, прокладки, шланги радиаторов и все такое. Еще одна пара сильных рук и крепкая спина мне не помешают.

Точь-в-точь Квазимодо – хранитель приводных ремней. Мистер Уайт протянул руку отцу:

– Если тебе действительно нужна эта работа, Том, считай, что ты ее получил. С шести часов утра, если тебя это устраивает.

– Ровно в шесть буду на месте, – отозвался отец, пожимая руку мистеру Уайту.

Чего-чего, а решительности моему отцу не занимать.

В назначенный час автобус опять пролетел мимо заправки, даже не замедлив хода, но отец знал, что он снова прибудет в полдень, точно по расписанию, и остается только ждать его.

В наступивший Новый год мы смотрели по телевизору праздничные гуляния на Таймс-сквер. Ровно в полночь в небе над Зефиром загорелись огни фейерверка, в церкви зазвонили в колокола, а на улице задудели клаксоны автомобилей. Наступил 1965 год. За новогодним столом мы съели по пятнистой фасолине, чтобы наступающий год принес нам серебро, по листику капусты, чтобы он принес нам золото, а потом смотрели по телевизору футбол до тех пор, пока наши мягкие места не заболели от долгого сидения. Прислушиваясь краем уха к реву болельщиков, отец шариковой ручкой выводил в блокноте, лежавшем у него на коленях, бесконечные 33… 33… 33 в виде мозаики цифр. В конце концов мама попросила отца отложить блокнот и ручку и расслабиться хотя бы на Новый год. Отец так и сделал, но вскоре его пальцы вновь машинально нащупали блокнот. По тому, как мама посматривала на отца, я понял, что его состояние снова вызывает у нее тревогу: число 33 стало для него новой навязчивой идеей, изводившей не хуже ночных кошмаров. Время от времени отец видел прежний сон, но теперь относился к нему спокойнее, зная, что утопленник зовет на дно вовсе не его. Очевидно, для того, чтобы избавиться от одной навязчивой идеи, отцу пришлось найти взамен другую.

После каникул я, Бен и Джонни, как и все юное поколение Зефира, вернулись к учебе. В первый же день мы обнаружили, что у нас теперь новая учительница – мисс Фонтэйн, молоденькая, свежая и прекрасная, как весна. Кстати, за окнами зима бушевала вовсю.

Каждый второй день, ровно в полдень, отец выходил из дверей бензозаправочной станции при любой погоде – будь то пронизывающий ветер, мокрый снег или бледное холодное солнце – и дожидался появления тридцать третьего автобуса компании «Трэйлвейз», с водителем Корнелиусом Макгроу за рулем. И всякий раз при появлении автобуса сердце отца начинало бешено колотиться.

Автобус не остановился ни разу. Он следовал своим маршрутом куда-то дальше.

Когда автобус уходил, отец возвращался в служебное помещение, где по большей части проводил время за игрой в домино с мистером Уайтом. Отец усаживался на скрипучий стул, дожидаясь следующего приезда автобуса.

Наступил январь, холодный как могила.

В одиннадцать часов в субботу шестнадцатого числа я забрался на Ракету и покатил к «Лирику» на встречу с Беном и Джонни. Небо было затянуто покрывалом низких туч, в воздухе висела ледяная изморось. Я закутался в одежду по самые уши, словно эскимос, но, добравшись до кинотеатра, предполагал снять куртку и перчатки. Сегодня шел «Ад для героев». Афиша этого фильма изображала американских солдат с потными лицами, припавших к земле за пулеметом и базукой в ожидании вражеской атаки. В качестве дополнения к фильму предполагались мультики о Даффи Даке и очередная серия «Бойцов с Марса». Предыдущая серия закончилась на том, что бойцов завалило в марсианской шахте огромным валуном. Я обдумывал, как они могли бы спастись из завала: например, в последний момент вдруг обнаруживался боковой туннель, о котором они раньше не знали.

По пути к кинотеатру я сделал крюк, который, как потом оказалось, многое определил в последующих событиях. Я свернул, чтобы проехать мимо дома дока Лезандера.

Я не видел его с рождественской службы. Тогда я назвал его Птичником и смело встретил его взгляд, словно вмиг заледеневший. Я даже начал подумывать, не сбежала ли чета Лезандер. Несколько раз я собирался поделиться своими догадками и подозрениями с отцом, но у того в голове крутилось только «тридцать три», а у меня по-прежнему не было никаких доказательств, кроме зеленого перышка да двух мертвых попугаев.