Кейт Хэмер - Похороны куклы

Я смотрю, как ты играешь.

Как летают твои темные волосы. Иногда мне так хочется, чтобы ты пришла и осталась со мной, но потом я думаю: тебе не так уж долго обладать парой рук и ног. Лучше сохрани их, сколько сможешь, побегай. Я стараюсь не поддаваться жуткой зависти.

Бедные твои руки-ноги. Тот, кто делает им больно, говорят, когда-то любил цветы. Что ж, сейчас время цвести синякам. Они проклевываются на тебе повсюду. Иногда я пинаю его под зад за эту мысль – он, конечно, этого не чувствует.

Сегодня вечером я был с тобой. Я видел, как ты шила. Из-за опасности, которая тебе угрожает, я сперва подумал, «саван». Потом понял, что это вовсе не смертный наряд, что ты шьешь себе новые руки и ноги. Ты была так увлечена, что не заметила меня. Какая чудесная мысль, подумал я. Может, я себе тоже сошью?

Я присмотрелся и увидел: это всего лишь одежда, ты кроишь не новое тело, хотя ты была так сосредоточена, словно это оно и было. Я постарался не впасть в уныние. Иногда я захватывал иголку и помогал шить, тогда нитка летала. Лучше так, чем пытаться заговорить. У меня часто выходит скверно, голос кажется просто журчанием, будто в нем полно камней, и сквозь них бежит вода.

Дело в том, что каждый раз, когда тебя бьют, я вижу, как твой глаз растрескивается чуть больше – та щель, которая нас впускает, увеличивается. Каждый раз внутрь проскальзывает новая Тень, одна из таких Теней, как я. Ты взрослеешь, трещина становится все шире и шире. Боюсь, однажды она превратится в расселину, которая поглотит тебя всю. Мне страшно за тебя, Руби. Я видел, как близка ты была к смерти. Как она принюхивается и, крадучись, ходит вокруг тебя, когда начинают летать кулаки. Потом приходим мы, потерянные души, что затекают тебе в глаз, находим дорогу внутрь, как дождь в непрочное здание. Мы копошимся и снуем то внутрь, то наружу, как муравьи.

А еще иногда мне слишком сильно хочется снова ходить по земле.

Я ничего не могу с собой поделать. Я пожираю тебя глазами и думаю, каково было бы запрыгнуть внутрь и вышвырнуть тебя. Мучаюсь желанием. Я бы снова ощутил землю, ветер на щеке, мягкий дождь на веках. Я колочу по твоей подушке ночами, думая напугать тебя и заставить сбежать, чтобы забраться в брошенную скорлупку. Мне хочется схватить ее, эту одежду из плоти, которую ты носишь, и присвоить себе. Жить. Жить. Жить, жажду я.

Потом мне становится стыдно, и я уползаю. Думаю о том времени, когда ходил по земле, нося свою маленькую одежду из кожи и костей, от нее остались лишь беспорядочные кусочки. Я потерян. Я пытаюсь вспомнить побольше.

А пока я слежу.

Руби Флад. Я много что вижу в этом доме. Я вижу в кухне цветы. Лютики, которые ты собрала для Барбары, она поставила их в банку из-под варенья на столе. Ты не видишь, как она останавливается рядом, трогает их и улыбается. Как они озаряют ее путь в постель.

Пока я смотрю, как ты играешь. Надо набираться сил, раз есть возможность. Среди деревьев бормочут разные существа, они готовятся. Они не вечно будут сдерживаться.

Когда появился Тень?

Он всегда был рядом. Иногда он делался плотен, как орех, и двигался быстро. Иногда плавал. Часто у меня получалось шептать ему на ухо, и он слушал. Потом исчезал на долгие недели, и я почти забывала его. Временами я думала: может, он мой близнец? Может, он выскользнул за мной из чрева, как черный послед, и никто не заметил. Да, Тень был всегда. Если он прыгнул в утробу со мной, то должен был расти рядом. Мы, наверное, делились секретами, лежа в темноте, шутили, хотя я пытаюсь это вспомнить – и не могу.

Я думала, что темнота вокруг его рта – это грязь или ил, сложно было понять.

Отчетливо я его помню с трех лет. Он сидел на полке и смотрел, как я рисую на стене восковыми мелками. Возможно, он лучше меня знал, как мне за это достанется. Возможно, поэтому он и появился в тот день.

Доставать он тоже мог. Вот как сегодня.

Суббота, раздражение Мика наполняет дом, точно газ. Я пропустила начало четверти, Барбара держала меня дома, пока синяки не поблекли, и они уже почти сошли, но в этот раз «перекосилось» что-то глубже. Порой я чувствовала, что с тех пор, как Мик меня отлупил, хожу, слегка накренившись влево, словно меня все время бьют справа, словно я ношу с собой свой собственный северный ветер.

Я вспомнила про «Путь паломника» и вынесла книгу на улицу, потому что по-прежнему верила, что в ней могут скрываться ключи, тайные послания, ждущие, чтобы их разобрали. Снаружи две маленькие девочки с нашей улицы, Либби и Джейн, рисовали мелом на асфальте. Разноцветные завитки волной разлились по тротуару и стекли на дорогу. На девочках болтались одинаковые грязные повязки для волос, хотя они не были сестрами, просто жили по соседству.