Василий Фомин - Легенда о царице. Часть первая. Явление народу египетскому

– Ну-ка, подожди, подожди, – неожиданно забеспокоился странник, – так что ж это получается? Великий Храм, Пепи второй умер?

– Не кощунствуй, друг мой. Не называй земным именем ушедшего к богам, – грустно сказал кузнец, погружая нос в кружку с пивом и продолжая говорить оттуда, отчего голос его прозвучал глухо и торжественно. – Прекрасная душа Ра (Неферикара) стал Осирисом и уплыл в золотой барке в воды нижнего Неба. Впрочем, я в этом не очень-то понимаю.

– Да наплевать на какое небо он… вот, как! Уплыл-таки, значит. Тогда времени у нас не очень много. Скоро тут у вас полная хрень начнется, А я хотел пожить-поосмотреться. Так, значит, правит его сын Меренра, ну в смысле Великий Храм, жизнь, здоровье, сила и те и де.

– Что значит Те и Де, что за титулы такие? А Осирис Антиемсаф Меренра уплыл в золотой барке, – кузнец махнул рукой, чуть не опрокинув кувшин, – туда, в страну Заката.

– Что, тоже уплыл? И этот!? Да, что ж им всем приспичило так сразу! Плыть в страну заката такою стройной чередой. Там, что бесплатная раздача благодати? Так правит кто?

– А правит внучка. Если, конечно это правит.

– А есть ли у этой внучки имя?

Кузнец искоса посмотрел на свежеприобретенного друга, опасливо стрельнул глазами по сторонам и вполголоса сказал:

– Гор, сын Ра, царица Нейтикерт жизнь, здравие ей, и сила.

В аккурат на середине фразы – «царица Нейтикерт» – пришелец вздрогнул, затем застыл на некоторое время, затем его передернуло, словно окаченного ледяной водой и он опять застыл.

– Эй! – кузнец слегка толкнул замолчавшего собеседника и тот едва не завалился на землю, но из транса это его не вывело.

– Ты чего? – не унимался кузнец.

Пришелец взглянул на кузнеца, словно только что вынырнул откуда-то.

– Святая дева Мария. – произнес он тихо.

– Что? – удивился кузнец.

– Спаси и помилуй мя. – так же тихо ответил тот.

– Какие интересные у тебя ругательства, – уважительно произнес кузнец, – видно и вправду долго прожил ты среди варваров.

– Ты прав, друг мой, среди варваров, и еще каких! – грустно ответил странник.

– Ты что-то как-то сник, приятель.

– Я вдруг вспомнил.

– Что вспомнил?

– Многое.

– Да говори же ты ясней и проще.

– Друг мой, ты не представляешь, что здесь вскоре начнется! Нет! Ну и угораздило же меня вот именно сейчас здесь объявиться. Если уж в дерьмо надо было вступить, то обеими ногами сразу! Вот это я пожил немножко, вот это осмотрелся!

– А что тут будет? Как раньше обдирали, так и будут и дальше обдирать? Нет, вот, ты мне объясни, почему со мной, с моим братом, с соседями? Почему их столько развелось, ну всех этих царских слуг, слуг джати, слуг владетелей сепов, городов, храмовых слуг, и почему я один работаю, а они только берут? А? – маленькие поросячьи глазки кузнеца злобно поблескивали. – И почему они ведут себя как в завоеванной стране? Ведь я им – что? Негра дикая какая или техенну немытый? Ведь это мы их завоевали. Мой дед воевал, и отец воевал. Эх, помнишь, сколько тогда добра понавезли и рабов пригнали?

– Еще бы! Конечно, помню! – с готовностью согласился вестник и добавил, – Помню довольно хорошо, но смутно. Зато я знаю песню Уны. Ну, ту, где про благополучное возвращенье войска.

– Да, тот парень знал, как с варварами разговаривать. Ну, и что из этого вышло? А вышла полная хренатень! Понагнали их тогда, в то время, видимо-невидимо. Ну, думали, теперь легче будет – не станут на государственные работы дергать, налоги снизят, долги простят или уж хотя бы в рабство долговое отменят. Ага! Щас! Черных сначала стали брать в стражники. Но это хрен с ними – кому нужно, пусть берет, если нравится. Однако, чем дальше, тем краше. Двадцать лет назад на земле работали роме, и это была их земля, или арендовали у храмов или у имеров. Теперь ни храмовых, ни царских земледельцев нет – сплошь черных и белобрысых посадили. Ну конечно, им-то платить не обязательно! Так мало того, владетельные господа у свободных землепашцев наделы поотбирали, и отгадай, попробуй – кого туда посадили? Ну, догадался? Но самое веселое, что их теперь судейские берут в сборщики налога, налоги собирать. Они уже вроде надсмотрщиков, стоит такая, рожа губастая, с дубиной и вроде как спрашивает – ну, кто кого победил? Услышав такое, они сюда безо всякой войны сюда повалили. У них ведь там, кроме саранчи, жрать нечего.

– Слушай, друг Энеджеб, а тебе-то какая разница, кто тебя дубиной окучивает, черный, желтый, белый или чистокровный краснокожий египтянин?