Валерий Вайнин: Никаких вам золушек. Чтиво для практически взрослых

– Дерьмо собачье. С горчицей и с хреном.

Тем временем младший сын, Василий, в дворцовом парке упражнялся в стрельбе из лука. Он был в холщевых портках, в рубахе, и босые ноги его бесшумно ступали по траве. Соломенное чучело, служившее для него мишенью, освещала лишь луна. Однако стрелы, выпущенные рукой царского сына, метко поражали цель.

– Слабовато, – посетовал вслух Василий, выдергивая стрелу из нарисованного глаза чучела. – Почему слабовато? – спросил он сам себя. И сам себе ответил: – Потому что скорость стрельбы не достаточно высока. – С этими словами он собрал стрелы в колчан, отошёл на сто шагов и вновь натянул тетиву.

В этой позиции его и застал посланный нянькой стражник. Услыхав, что его кличет батюшка, Василий удивился:

– Зачем в такой час?

– Не могу знать, – отчеканил стражник. – Велено срочно.

Пожав плечами, Василий собрался вложить стрелу в колчан, но вдруг увидел огромную лохматую волчицу, прыгнувшую из темноты на стражника.

– Ложись! – крикнул Василий-царевич.

Стражник, отставной солдат, чётко выполнил команду, рухнув наземь животом. Волчица, пролетела над ним в прыжке, и царевич выстрелил в её желтый глаз.

– Свят, свят! – пролепетал распластавшийся стражник.

Волчица мягко опустилась на лапы. В зубах она держала выпущенную царевичем стрелу, которую брезгливо отбросила в сторону.

– Слабовато, – прорычала она человечьим голосом. – Скорость стрельбы невысока.

– А вот мы проверим. – Василий наладил вторую стрелу.

– Не трудись, успеха не будет, – предупредила волчица. – К тому же велика ли честь подстрелить безоружное животное?

Царевич нахмурился.

– А нападать на старика со спины – честно?

– Стражник здесь нипричем, – оскалилась волчица. – Я напала на тебя.

Василий с усмешкой вложил стрелу в колчан.

– Да ну? Чем же я тебя прогневил?

Волчица помедлила с ответом.

– Говорят, ты искусен на мечах биться. Так ли?

– Тебе-то что за интерес? – удивился царевич.

– Сразиться с тобой хочу.

Тут стражник поднялся с земли и засмеялся.

– Во, дает! Да Его Светлость лучший в государстве фехтовальщик! Да не только в нашем государстве…

Царевич его перебил:

– Спасибо, Семён. Популярности среди волков я не ищу.

– Нет, каково нахальство! – не унимался стражник. – Сразиться она желает, бестия серая!

Волчица сверкнула глазами в его сторону.

– Заткнись, пока цел! – И обратилась к царевичу: – Давай так: твой меч против моих клыков. Сразимся?

Царевич кивнул.

– Когда угодно и где угодно. Только пеняй потом на себя.

Волчица оскалила пасть, будто усмехнулась.

– Завтра, в это же время на этом месте. – Прыгнув в темноту, она исчезла.

Стражник перекрестился.

– Эка напасть! Куда министр Внутренних Дел смотрит?

Царевич Василий положил руку ему на плечо.

– Никому ни слова, Семён.

– Да как же… ведь ваш батюшка меня…

– Держи рот на замке. Я сам за все отвечу.

– Ну, коли так, – вздохнул старый солдат, – буду нем как рыба.

И они зашагали к дворцу.

В царскую опочивальню Василий вошел последним. Братья уже явились и коротали время, рассказывая друг другу анекдоты. Кроме царя-батюшки, в покоях находились нянька Алёна и советник Аркадий Кузьмич, который при виде Василия провозгласил:

– Ну вот, полный кворум.

– Чё-чё? – воззрился на него царь. – Какой-такой кворум?

Советник промямлил нечто невнятное, но Василий пришел ему на выручку и объяснил:

– Необходимый минимум, значит.

Обложенный подушками царь Иван перевел взгляд на младшего сына.

– А тебя кто спрашивает, умник? Опять в обносках разгуливаешь, перед людьми срамишь?

Василий подтянул холщевые портки и оправил рубаху.

– Для тренировки в самый раз, – возразил он, смахивая травинку с босой пятки.

Разодетые в пух и прах братья захихикали.

– Родственничек! – подмигнул долговязый Арнольд.

– Гордость семьи! – подхватил толстячок Бертольд.

– Скромный, как монах. – Арнольд похлопал Василия по плечу.

– И суровый, как сержант пехоты. – Бертольд сдул с Василия незримую пушинку.

Царь Иван в сердцах хлопнул себя по колену.

– Цыц зубоскалы! Щас по шеям!

Но Василий улыбался до ушей.

– Полно, батюшка: они же у нас остряки. Одну шутку десять лет повторяют. А это говорит о похвальном постоянстве характера или о плохой памяти.

Царь хохотнул и обратил взор на старших сыновей.

– Ну чё, скушали?

Братья встрепенулись, как петухи.