Поль Монтер - Джулиан

– Если бы только мессы. – Проворчала кухарка, стоя рядом и сложив руки на животе. – Проклятые пытались вызвать нечисть из самой преисподней! И среди них было немало знатных сеньоров, поговаривают, что даже молодые девицы из тех, что обитают в веселых кварталах. Тьфу, мерзость какая! Видно, там царил настоящий разврат.

– И куда же они подевались, улетели на метле? – Недоверчиво протянул Эрик.

– Как бы не так! – Победно вскинув голову, воскликнула Аделаида. – По приказу епископа гвардейцы разом захватили всех прямо во время поганой службы. Некоторых сожгли на площади за колдовство, я сама ходила поглазеть на их гибель. Кого – то повесили или замучили до смерти в тюрьме. Словом, проклятое гнездо славно разворошили. И поделом, отступникам нет места среди честных людей!

– Хм, отчего же не сожгли сам особняк? – Все так же недоверчиво произнес шевалье.

– Вечно тебе нужно всем перечить! – Раздраженно ответил Буве. – Хозяин дома – иностранец, он попросту сдавал его внаем. Насколько известно, он даже не соизволил приехать. После этого случая желающих поселиться там не нашлось, проклятый особняк пустует много лет, пожалуй, сам его владелец давно о нем позабыл. А может, и помер, не оставив наследников. Да это не нашего ума дело, но если бы приют нечисти сгорел дотла, все жители заказали бы праздничную службу. Ладно, пора спать, свечи у нас не дармовые и не следует жечь их попусту.

Эрик бросил беглый взгляд на дядю, право слово, он совсем не чувствует к нудному старику ни любви, ни благодарности. Какой же потрепанный и унылый у него вид! Жалкие седые пряди старик прикрывал поношенным париком, что от времени свалялся, как нечесаный войлок, ходил по дому в старой залоснившейся куртке, бережливо снимая потертый камзол, который надевал, отправляясь по делам. Круглое лицо господина Буве было оплывшим и безвольным, глаза казались и вовсе бесцветными. Неужели через много лет сам Эрик станет походить на него? Ну уж нет, пока засиженное мухами тусклое зеркало отражало молодого человека с привлекательной внешностью. Черты лица Эрика были тонкими и изящными, кожа – нежной, густые волосы доходили до плеч. На нем чудесно смотрелась бы шляпа, украшенная пером и брошью. К тому же он был довольно высок и отлично сложен, в отличие от коренастого старика дядюшки, что походил на бесформенный тюк соломы, перетянутый посередине бечевкой. Но что проку от миловидной внешности, когда над твоей одеждой глумливо посмеиваются знатные сеньоры? В его жалком положении лучше было иметь совсем заурядное лицо. Тогда, пожалуй, к нему не приклеилось бы обидное прозвище. Однажды, зазвав юного помощника нотариуса под предлогом поручения, одна из знатных дам, томившаяся со скуки вдова, попыталась пофлиртовать. Но холодный надменный взгляд молодого шевалье мигом остудил ее любовный пыл, а брошенная сквозь зубы фраза, что у мадам не выйдет сделать из него комнатную собачку для развлечений, заставила сеньору в сердцах бросить ему вслед: «Смазливый голодранец!».

– Эй, свеча сейчас погаснет, ложись скорее, в спальне совсем прохладно. – Послышался голос младшего брата.

– Еще бы, повезло же угодить к такому скупердяю, как наш драгоценный дядюшка! – Злобно прошипел Эрик. – Я чувствую себя словно в склепе, неудивительно, если мы наживем чахотку.

– Святой Иезекил, братик, негоже так говорить о добром человеке. Он приютил двух сирот и долгие годы заботится о нас.

– Да отстань ты со своими нудными поучениями! От его заботы я скоро тронусь умом или лопну от злости.

Огюст присел на узкую лежанку брата и ласково погладил его руку.

– Эрик, дорогой, что случилось? Расскажи мне, что заставляет тебя страдать из – за каждого пустяка?

– Решил проверить на мне свои умения заговаривать зубы и представил себя в роли епископа? – Насмешливо бросил старший брат.

– Не говори так, я искренне люблю тебя и уважаю, ведь ты – единственный, кто у меня остался в целом свете! – Громким шепотом произнес Огюст, сжимая руку брата.

– Да, я знаю что ты действительно любишь меня, маленький наивный святоша, – смягчился Эрик. – Но уважать меня ты не можешь, я сам не испытываю уважения к себе. Пока не знаю как, но я добьюсь того, чтобы все, кто смотрел на меня свысока, станут ползать у меня в ногах, те, кто не считал меня ровней, начнут пресмыкаться передо мной…

– Ты так жаждешь богатства, дорогой брат? – Удивленно воскликнул Огюст.

– Богатства? Пожалуй, дело не в нем, хотя деньги занимают большое место в жизни. Я жажду власти, поклонения, признания и уважения, поверь, я вполне достоин этого!