Поль Монтер - Джулиан

– Подадут ли, в конце концов, ужин? – Раздраженно спросил Эрик, отойдя от окна и потирая замерзшие пальцы. Дядюшка не желал тратиться на лишнюю мерку угля, и в комнатенке царила промозглая сырость.

– Еще не время, – пробурчал Буве, хмурым взглядом окинув племянника. – Когда придет Огюст, тогда и усядемся за стол. Тебе бы следовало брать пример с младшего брата, Эрик, уж он – то выбрал достойное будущее.

– Уж куда лучше! Стать священником и получить захудалый приход в заброшенной деревушке. – Усмехнулся шевалье.

– Замолчи, негодник! Твой брат хотя и младше тебя, но гораздо умнее! Вечно ты таскаешь домой книги, а от чтения в голове всегда возникают недостойные мысли! Силы небесные, в кого ты уродился таким бестолковым? Господин нотариус беспрестанно жалуется на твою нерадивость!

– Что? Нерадивость? Этот бурдюк, набитый салом, обвиняет меня в нерадивости? Да меня тошнит от одного его вида! Самодовольный боров обращается со мной, словно с мальчишкой для жалких поручений, гоняет с утра до ночи по всему городу и окрестностям, и ему все равно, что на улице ливень или метель. Он посиживает в тепле и раздувается от собственной значимости, словно болотная жаба!

– Немедленно замолчи! Как ты смеешь говорить в подобном тоне о знатном человеке, своем хозяине?! Надо было сразу отдать тебя в сиротский приют и забыть, что у Огюста есть старший брат! Ты не стоишь и мизинца такого важного господина, как нотариус Вандевр!

– Разве? – Вскинув голову, дерзко спросил Эрик. – Я шевалье Лоран, а он всего лишь жалкий безродный выскочка, что сумел нажить деньги.

– Видно, придется потратить пять экю 8 8 название средневековых золотых и серебряных монет Франции. и отслужить мессу за твое исцеление. – Скрипуче рассмеялся старик. – Ты выжил из ума, несчастный.

– Должно быть, я получу огромное удовольствие, взглянув на ваше постное лицо, дядюшка, когда господин нотариус станет кланяться мне в ноги и просить о милости.

– Ох – ох, ну и речи, тебе впору смешить людей на ярмарках! Даже не знаю, кто из Святых откликнется на такую просьбу.

– Отстаньте от меня с вашими вечными поучениями, не откликнутся Святые, стало быть, попрошу сатану! – В сердцах воскликнул Эрик.

Старик задохнулся от возмущения, но не успел ничего ответить, как в комнату вошел Огюст в насквозь промокшей накидке.

– Слава Господу! Я уж думал, что придется нанимать лодку! Вообразите только, вода так и бежит по улицам, а дождь все никак не уймется. – Произнес юноша, откинув с лица намокшую прядь светлых волос.

Огюсту минуло семнадцать лет, стройный и светловолосый юноша уступал в красоте старшему брату; пепельно – русый цвет волос Лоранов у юного послушника превратился в соломенно – желтый, и черты лица были не такими точеными, как у Эрика, но нежная кожа и легкий румянец придавали его лицу очарование и невольно гасили в людях злобу, словно лучи солнца, что разгоняют тучи и делают небо голубым и безоблачным. И самым большим отличием братьев был взгляд светло – серых глаз. Взор Огюста был полон наивной чистоты, а в глазах шевалье всегда сквозило холодное презрение.

– Как хорошо, что ты вернулся, сынок, – ласково произнес старик, – Аделаида, подавайте ужин.

Эрик заметил, с какой заботой вечно насупленная кухарка ухаживает за младшим братом, с каким искренним интересом слушает его дядя.

К городу приближалась гроза, яркая вспышка молнии на мгновение осветила мрачную гостиную.

– Помилуй нас, Господи! – Прошептал господин Буве, осеняя себя крестом. – Неровен час молния ударит прямо в крышу!

– Ваша правда, хозяин, – кивнула кухарка. – Уж по мне, так лучше бы попала в проклятый особняк на лугах и спалила его дотла.

– Верно, Аделаида, – поддакнул старик. – Жаль, что его до сих пор не сожгли.

– Чем вам так помешал пустой дом, дядюшка? – Хмыкнул Эрик. – Завидуете, что особняк принадлежит не вам?

– Глупец! – Прошипел Буве, еле сдерживаясь от гнева. – Я не принял бы проклятый дом, даже если бы мне приплатили.

– Дядя, – ласково положив свою ладонь на морщинистую руку старика, произнес Огюст. – Не сердитесь на Эрика, должно быть, он попросту не знает о слухах вокруг этого места. Это вовсе не его вина.

– А ты братец, стало быть, имеешь самые достоверные сведения? И что же нашептали монастырские святоши? – Насмешливо спросил старший брат, брезгливо ковыряя отвратительно приготовленное рагу.

– Насколько мне известно, – спокойно начал рассказ Огюст, сделав вид, что не заметил язвительного тона Эрика, – лет двадцать с небольшим назад в доме собирались отступники и служили черные мессы. – При этих словах он опустил глаза и торопливо осенил себя крестом.