Андрей Хорошавин - Четыре страшных повести. Сборник

– Иди за мной. – Он шагнул. Заросший малиной и хмелем сад. Старый неухоженный дом. Вокруг толстые стволы черёмух. Ветки свисают сверху. Заскрипели ступеньки. Вошли внутрь. Старуха зажгла свечу. В доме было на удивление сухо и тепло, и пахло травами. – Садись. – Она двинула к нему скрипучий табурет, он сел и осмотрелся. Выбеленная печь, стол, два табурета. На окнах линялые шторы. Стены и потолок тоже чисто выбелены. Старый облезлый сервант с тарелками, комод, а рядом деревянный сундук, застеленный сверху ковриком. Деревянная перегородка, вход за которую занавешен покрывалом.

Старуха скрылась за занавесью и вернулась. В руках она держала, что—то завязанное в сатиновый мешочек.

– Возьми это. Повесишь над дверью, так она к тебе в жисть не зайдёт.

Он встал, прижимая мешочек к груди.

– Как вы всё…

– Иди, иди. Будет заговаривать с тобой, не отвечай и не смотри на ея.

Ушёл он от старухи ошарашенный. Грузовик ждал его на стоянке. Забыв про водку, он отправился домой. Включив свет в прихожей – остолбенел. На полу, лежал выброшенный им вчера с балкона моток верёвки с петлёй на конце. Неожиданно страх сменился яростью. Он бросился в кухню. Схватив со стены топорик, для разделки мяса, он изрубил моток в куски и всё это снова сбросил с балкона. Потом пробурил в стене над дверью отверстие, вбил туда дюбель и повесил на него мешочек.

На часах стрелки подходили к одиннадцати, но сон не шёл. Он выключил свет, улёгся и лежал, слушая, как в груди громко ударяет сердце.

Но вот из—за балконной двери послышался шорох. Что—то слабо царапнулось о стекло. Он не утерпел, поднялся, и на цыпочках приблизился к комнате с выходом на балкон, заглянул внутрь. За задёрнутыми шторами в свете луны маячила тень. Кто—то прижимался к оконной раме и пытался заглянуть в щель между шторами. Его так и тянуло к окну. Он подошёл, встал за шторой и прислушался.

Было слышно, как что—то со скрипом скользит по стеклу. И тут он с ужасом вспомнил, что не закрыл балконную дверь на защёлку. Он протянул руку, но рукоятка двери пошла вниз, раздался щелчок и дверь распахнулась. Он опустил глаза и отскочил на шаг. Он видел только её ноги да развивающиеся полотна штор. Он услыхал её злобный шёпот:

– Посмотри на меня, милый. – Он стоял и следил за её ногами, а сердце чуть не останавливалось. Вот она подняла ногу и шагнула через порог, но колено будто упёрлось в невидимую преграду. Она попыталась войти ещё раз и снова натолкнулась на препятствие. Она навалилась всем телом – ничего. – Посмотри на меня, милый. Посмотри.

Он, как и велела старуха, не поднимал глаз и молчал.

До него донёсся голос дочери:

– Папа, впусти меня. Посмотри, как мне холодно. – Слова перемежались всхлипами. У него перехватило горло от рыданий, но он не поднимал головы и молчал. Балконная дверь захлопывалась и открывалась вновь. Потом всё стихло. Но вскоре кто—то стукнул во входную. Он подошёл и заглянул в глазок. На пороге стояла жена. Он отпрянул от двери.

– Володя, миленький, это я, Люба. Открой.

Он упал перед дверью на колени. Рука сама тянулась к ключу, торчавшему из замочной скважины. Он отдёрнул руку и зажал уши.

– Поди, вон. Уйди—и!!

Хлопнула форточка на кухне. Что—то забарабанило по стеклу, будто капли дождя стучат в окно. Заколыхалась штора. Потом то же самое в зале.

– Впусти меня. – Слышался шёпот. – Впусти, мне холодно.

Он бросился в спальню и упал на диван, накрывшись одеялом с головой. Он зажимал уши, что бы не слышать ничего. Так он и уснул.

Его снова разбудил писк будильника.

Комнату заливало солнце и он впервые со дня похорон жены, почувствовал себя в безопасности. Сегодня ему удалось поспать без снов. Он принял душ, выбрил щёки и подбородок и сварил себе кофе. Одевшись, он двинул в автопарк. Степаныч улыбнулся и хлопнул его по плечу. За работой не заметил, как пролетел день.

А вечером в почтовом ящике он нашёл письмо от сына.

Сын писал, что бы он продавал всё и ехал к нему. Он получил звание прапорщика и теперь заведует хозотделом в части. Водитель продуктового автомобиля уходит на пенсию. Сын говорил с командиром, и тот согласен взять его водителем.

Он читал письмо, и слёзы капали на линованный в клеточку лист. Дрожали руки. Внутри тоже всё дрожало. «Неужели всё кончится?» Он перечитывал письмо без конца, а когда пришло время спать, то улёгся в постель, а письмо сунул под подушку. Он долго смотрел в потолок, вспоминая лица жены и дочери. Слёзы лились из его глаз, и вскоре он уснул, но шум и шорохи разбудили его. Она сидела на краю дивана и смотрела на него. Она не улыбалась. Она смотрела злобно и молчала.