Линкольн Чайлд - Голубой лабиринт (ЛП)

Пендергаст остановился у входной двери и нажал кнопку звонка. Незаметная камера видеонаблюдения, установленная над дверью, повернулась в его сторону. Раздался сигнал, дверь распахнулась, и агент вошел внутрь. Перед ним возник небольшой вестибюль и пост медсестры. Женщина в белой униформе с небольшой шляпкой на голове приветственно кивнула ему.

— Ja [108] Ja — Да (нем.) ? — спросила она, выжидающе глядя на нежданного посетителя.

Пендергаст полез в карман и протянул ей свою визитку. Она открыла ящик стола, достала папку, взглянула на фотографию, лежавшую внутри, потом снова перевела взгляд на Пендергаста.

— Ах да, — произнесла женщина на английском с акцентом, положив папку на место. — Герр Пендергаст. Мы ожидали вас. Подождите одну минуту, пожалуйста.

Она подняла трубку телефона, стоявшего на столе, и сделала короткий звонок. Через минуту позади нее с гудением открылась дверь в стене, и в вестибюле появились еще две медсестры. Одна из них жестом пригласила Пендергаста подойти.

Пройдя через внутреннюю дверь, он последовал за двумя женщинами по прохладному коридору с окнами, через которые струился яркий утренний солнечный свет. Из-за штор из тафты и красочных альпийских фотографий это место казалось ярким и жизнерадостным. И все же на окнах были усиленные стальные решетки, а под белоснежной униформой медсестер можно было заметить оружие.

Дойдя почти до конца коридора, они остановились перед запертой дверью. Медсестры открыли ее и, отступив назад, жестом пригласили Пендергаста войти. Перед ним была большая и просторная комната с открытыми зарешеченными окнами, из которых открывался прекрасный вид на озеро. В комнате была кровать, письменный стол, полка с книгами на английском и немецком языках, высокое кресло и ванная комната.

За столом сидел молодой человек семнадцати лет, очертания которого почти магически подсвечивались солнечными лучами. Он старательно — даже кропотливо — переписывал что-то из книги в тетрадь. Солнце золотило его светлые волосы. Взгляд его серо-голубых глаз перемещался от книги к тетради и обратно, он был полностью поглощен своим занятием и даже не заметил, что к нему пришел посетитель. Пендергаст отметил, что, несмотря на скрупулезную работу, молодой человек все еще держится с заметным аристократизмом. В весе он не прибавил, оставался все таким же стройным, даже худощавым.

Пендергаст почувствовал навалившуюся усталость.

Юноша, наконец, отвлекся от своей работы и посмотрел на посетителя. На секунду на его лице застыло выражение непонимания, но миг спустя он расплылся в улыбке.

— Отец! — воскликнул он, вскочив со стула. — Какой сюрприз!

Пендергаст позволил себе обнять сына в ответ. За этим последовало неловкое молчание.

— Когда я смогу выбраться из этого места? — спросил, наконец, Тристрам. Вопрос звучал почти жалобно. — Я ненавижу его!

Он говорил на странном, формальном, академическом английском с немецким акцентом, смягченным нотками португальского.

— Боюсь, что какое-то время тебе придется побыть здесь, Тристрам.

Юноша нахмурился и дотронулся до кольца на среднем пальце левой руки — золотое кольцо с большим сапфиром.

— С тобой здесь хорошо обращаются?

— Достаточно хорошо. Еда отличная. Я гуляю каждый день. Но они все время наблюдают за мной. У меня нет друзей и мне тут скучно. Мне больше нравилось в “École Mère-Église» [109] École Mère-Église — Школа Матери-Церкви (фр.) . Когда я смогу вернуться туда, отец?

— В ближайшее время, — Пендергаст тяжело вздохнул, — Как только я разберусь кое с чем.

— С чем именно?

— Тебе не нужно беспокоиться об этом. Послушай, Тристрам, мне нужно спросить тебя кое о чем. С тобой не случалось ничего необычного с момента нашей последней встречи?

— Необычного? — непонимающе переспросил Тристрам.

— Того, чего обычно не случается. Письма? Звонки? Неожиданные визиты?

Взгляд Тристрама вдруг опустел. На секунду он замешкался, а затем тоскливо покачал головой:

— Нет.

Пендергаст внимательно посмотрел на него.

— Ты лжешь, — почти обличительно заключил он. Тристрам не ответил, уставившись в пол. Пендергаст глубоко вздохнул. — Я не знаю, как сказать тебе это. Твой брат умер.

Тристрам вздрогнул:

— Альбан? Малыш ?

Пендергаст кивнул.

— Как?

— Его убили.

В комнате стало очень тихо. Тристрам явно пребывал в шоке. Некоторое время он просто молча стоял, смотря в пол, а затем одна слеза, дрожа, собралась в углу его глаза и скатилась по щеке.