Линкольн Чайлд: Голубой лабиринт (ЛП)

— Пришло письмо от Кори Свенсон.

— Распечатай его, будь добра.

— Она приложила ксерокопию письма из «Джона Джея». Ее работа удостоилась премии Розвелла.

— Так и есть. Я присутствовал на церемонии вручения.

— Уверена, Кори сумела по достоинству оценить это.

— Увы, в весьма редких случаях церемония награждения представляет собой больше, чем обыкновенный парад банальностей и лживого заискивания — сплошной рефрен нарочито помпезной обстановки, — Пендергаст сделал глоток чая, вспомнив это мероприятие. — Эта церемония явно отличалась от всех прочих.

Констанс продолжила сортировать почту.

— Здесь письмо от Винсента д’Агосты и Лоры Хейворд.

Он кивком дал ей знак прочесть его.

— Это благодарственное письмо за свадебный подарок и за званый ужин.

Пендергаст склонил голову, и Констанс отложила письмо в сторону. Месяцем ранее, накануне свадьбы д’Агосты, Пендергаст устроил для пары приватный ужин, состоящий из нескольких блюд, которые он сам лично приготовил и к коим добавил несколько редких вин из своего винного погреба. Этот его жест крепче прочих убедил Констанс в том, что Пендергаст оправился от своей недавней эмоциональной травмы.

Она прочитала еще несколько писем, затем отложила в сторону те, которые вызывали интерес, а остальные бросила в огонь.

— Как продвигается проект, Констанс? — поинтересовался Пендергаст, наливая себе еще одну чашку чая.

— Очень хорошо. Не далее как вчера мне пришел пакет из Франции, Бюро Генеалогических Материалов в Дижоне прислало мне данные, которые я уже стараюсь сопоставить с информацией, полученной из Венеции и Луизианы. Когда у тебя будет время, я хотела бы задать тебе несколько вопросов об Августе Робеспьере Пендергасте.

— Большинство из того, что мне известно — лишь семейные истории, переданные из уст в уста: небылицы, легенды и страшилки, рассказанные шепотом. Буду рад поделиться с тобой большей их частью.

— Большей частью? Я надеялась, что ты расскажешь мне все.

— Боюсь, в шкафах семьи Пендергаст слишком много скелетов — фигуральных и буквальных — и мне следует держать их в секрете. Даже от тебя.

Она вздохнула и поднялась. Пендергаст вернулся к чтению поэтической антологии, а Констанс покинула библиотеку и, пройдя через дверной проем, выполненный из почерневшего от времени дуба, оказалась в зале приемов, уставленном музейными шкафами, содержащими в себе множество диковин. Главной особенностью приемного зала был деревянный стол длиной почти во все помещение. На ближнем конце стола лежало множество журналов, старых писем, страниц переписи населения, пожелтевших фотографий и гравюр, копий судебных документов, мемуаров, перепечаток из газетных микрофиш [4] Микрофиша — копия плоских оригиналов какого-либо документа, изготовленная фотографическим способом в виде микроформы на прозрачной форматной фотоплёнке с последовательным расположением кадров в несколько рядов. и других документов. Все располагалось ровными стопками. Рядом стоял ноутбук, и его экран светился неестественно ярко в столь темной комнате. Несколько месяцев назад Констанс взяла на себя обязательство подготовить генеалогическое древо семьи Пендергаста. Ей хотелось не только удовлетворить собственное любопытство, но и помочь Пендергасту не замыкаться в себе. Дело оказалось чрезвычайно сложным, часто приводящим в бессильное неистовство, но и столь же увлекательным.

В дальнем конце комнаты, за арочным проемом находилось фойе, ведущее к парадной двери особняка. Не успела Констанс занять свое место и приняться за работу, как раздался громкий звонок.

Нахмурившись, Констанс замерла. В доме номер 891 по Риверсайд-Драйв крайне редко принимали гостей — да и те редкие посетители никогда не прибывали без предупреждения.

Последовал с тук . Затем еще один, сопровождаемый низким раскатом грома.

Расправив платье, Констанс прошла через длинный зал, миновала арку и вошла в фойе. Тяжелая парадная дверь была крепкой, без глазка, и Констанс помедлила. Лишь когда раздался очередной настойчивый стук, она отперла верхний замок, затем нижний и медленно открыла дверь.

Там, на пороге, освещенный светом фонаря, бросавшего желтый отсвет на парадный вход, стоял молодой человек. Его светлые волосы промокли и теперь клейкой массой липли к голове. Его лицо, несмотря на брызги дождя, обладало прекрасными чертами, типично скандинавскими: высокий лоб, точеные губы... Он был одет в льняной костюм, промокший до последней нитки и прилипший к его телу подобно второй коже.