Линкольн Чайлд - Голубой лабиринт (ЛП)

Пендергаст неподвижно лежал в постели. Его светлые волосы, потемневшие от пота, необычайно выделялись на белоснежных подушках. Кожа на лице — и без того фарфорово-белая — сейчас стала почти прозрачной. Констанс почти что могла различить под ней мышцы и тонкие выступающие кости. Голубые вены на лбу выделялись особенно сильно. Глаза были закрыты.

Констанс подошла к кровати. Морфин поступал по одному миллиграмму каждые пятнадцать минут. Она отметила, что доктор Стоун поставил блокировку дозы — не более шести миллиграмм в час: поскольку Пендергаст отказывался от наблюдения медсестры, важно было следить, чтобы у него не произошла передозировка лекарствами.

— Констанс.

Шепот Пендергаста удивил ее. Выходит, он все-таки не спал. Или, возможно, ее движения, насколько тихими они бы ни были, пробудили его.

Она обошла вокруг кровати и присела у ее изголовья. В той же самой позе она сидела у постели Пендергаста в Женеве всего три дня назад. Стремительное ухудшение состояния его здоровья с тех пор не на шутку пугало ее. И все же, несмотря на слабость и постоянное напряжение, он боролся. Сражался с болью и безумием, как только мог, чтобы спасти свое сознание.

Она увидела, как его рука двинулась под одеялами и вскоре скользнула поверх них. В ней оказался листок бумаги, и он поднял его, покачивая.

— Что это?

Констанс была потрясена холодностью и злостью, сквозившими в его голосе. Она взяла бумагу и признала в ней список ингредиентов, который сама же и написала. Похоже, она забыла его на столе в библиотеке, которая стала своего рода командным пунктом для нее и Марго. Глупый недосмотр, очень глупый. Теперь скрыть свои намерения было нельзя.

— Иезекииль разработал противоядие, чтобы попытаться спасти свою жену. Мы собираемся приготовить его для тебя.

— Мы? Кто это « мы »?

— Марго и я.

Его глаза прищурились.

— Я запрещаю.

Констанс пристально взглянула на него.

— У тебя нет права голоса в этом вопросе.

Он с явным усилием поднял голову.

— Ты ведешь себя, как полная дура! Вы не представляете, с кем имеете дело. Барбо смог убить Альбана . Он одолел меня. Он непременно убьет и вас.

— Он не успеет. Я собираюсь сегодня в Бруклинский Ботанический сад, а Марго сейчас уже в музее — мы собираем последние ингредиенты.

Казалось, бледно-голубые глаза вспыхнули, глядя на нее.

— Барбо, или его люди, будут ждать тебя в саду. И уже наверняка ждут Марго в музее.

— Невозможно, — ответила Констанс. — Я только сегодня утром нашла этот список. Марго и я — единственные, кто видели его.

— Он лежал в библиотеке, на виду.

— Барбо не мог попасть в дом.

Пендергаст полностью приподнялся, хотя, похоже, что от этого у него закружилась голова.

— Констанс, этот человек — само исчадие ада. Не ходи в Ботанический сад.

— Я сожалею, Алоизий. Но я уже сказала, что собираюсь бороться за тебя до конца.

Пендергаст мучительно зажмурился.

— Не понимаю… зачем же ты тогда пришла, если не хочешь внять голосу разума?

— Попрощаться. В случае, если... — Констанс запнулась.

На этих словах Пендергаст попытался собрать остатки своих сил. Величайшим усилием воли он поднялся на одном локте. Его взгляд слегка прояснился, и он внушительно посмотрел на Констанс. Рука исчезла под одеялами и вскоре снова появилась, извлекая на этот раз «Лес Баер» .45 калибра. Пендергаст подтолкнул его к ней.

— Если ты отказываешься прислушаться к голосу разума то, по крайней мере, возьми это. Он полностью заряжен.

Констанс сделала шаг назад.

— Нет. Напомнить, что случилось в прошлый раз, когда я пыталась стрелять из пистолета?

— Тогда принеси мне телефон.

— Кому ты будешь звонить?

— Д'Агосте.

— Нет. Заклинаю тебя, не надо. Он будет только мешать.

— Констанс, ради Бога! — его голос оборвался. Он застонал и медленно откинулся на белые простыни. Даже такие незначительные усилия истощили его до крайней степени.

Констанс растерялась. Она была потрясена и глубоко тронута тем, как сильно он переживает за нее. Ей не стоило сюда приходить, ведь ее упрямство сильно побеспокоило его, а в столь тяжелом состоянии больному нужен абсолютный покой. Она сделала глубокий вдох и решила соврать.

— Тише, Алоизий. Успокойся. Ты высказал свою точку зрения, и я обязана уважать ее. Я не пойду в сад. И отзову Марго.

— Я всем сердцем надеюсь, что ты не обманываешь меня, — он продолжал пристально смотреть на нее, а его голос упал до едва слышного шепота.