Степан Рояк - 8 Бесконечность

Что мы знаем о жизни, о рождении, о смерти? В чем ее смысл и как нужно прожить, чтобы не было обидно за бесцельно прожитые годы? С кем мы общаемся, кого мы встречаем на своем пути, и что с ними происходит после того, как они мельком пронеслись в нашей жизни? Может это все не случайно? Можем ли повлиять на свое будущее? Есть ли Бог на небе? Одни ли мы во вселенной? И вообще, что это-такое, что нас окружает? Где мы живем, и живем ли мы вовсе? Может, мы спим? Может, мы, как отколовшаяся льдина от айсберга, дрейфуем по ленивому течению большой воды? Может, этому всему еще никто не придумал определение? Эти вопросы интересуют всех и каждого. Но, возможно, не было бы так интересно жить, зная, в чем ее смысл, зная, что нас ждет после смерти? Да и вообще, что с нами происходит, когда физическое наше тело не может больше существовать? Что такое душа, где она находится в теле, и где она находится после того как тело умирает? Может человеческое тело – это всего лишь сосуд для души, в котором она проживает свой цикл, созерцая все со стороны? Может это правда, а может и выдумка… А что, если это так???

Небольшой городок на окраине неважно какого штата. Стандартная больница. Родовое отделение. В двух светлых палатах, окруженные врачами и папашками, лежат будущие или уже состоявшиеся матери в преддверии появления новой жизни. Вокруг суета. Медсестры в белоснежных халатах прыгают и суетятся. Акушеры, как голкиперы, готовые парировать мяч, стоят в ожидании появления головки ребенка. Гулом в воздухе повисает одно лишь слово – ТУЖЬСЯ. Отцы крепко сжимают руки матерей. Пот течет по лицам обоих, картина замирает, будто тетива натянутого лука за секунду до спуска и… На свет появляются одновременно, с задержкой в пару минут, мальчик и девочка. Мальчик как только оказался на свободе, начинает кричать, девочка молчит. Врачи начали ее хлопать по попке, после чего она вскрикнула и тут же замолчала, взгляд ее был наполнен безграничным умом: то ощущение, когда ребенок, не успевший увидеть мир, понимает гораздо больше, чем взрослый. Этого хлопка по попе было достаточно, чтобы маленькие легкие развернулись. Она была готова покорить весь мир. Врачи отрезали новорожденным пуповины и положили малышей на груди их матерей. Родители счастливы, их восторг безграничен. Так начинается мой рассказ.

И все бы ничего особенного, если бы не одно маленькое, НО.

Рождение: мальчик видит акушерку, родителей, врачей. Девочка помимо той картины, которую видит мальчик, видит сущность, промелькнувшую через стену. Проскользив к девочки, сущность прикоснулась к лицу малышки прозрачной как дым ладонью. Мгновенно, после прикосновения, девочка вскрикнула. После крика сущность удалилась туда же, откуда и появилась – обратно в стену. Сущность была полупрозрачной, в облике девушки с шикарными белыми волосами. На ней был одет то ли халат, то ли плащ. В этой кристальной прозрачности было не понять, да и не важно это было. Она излучала необыкновенное тепло. Свет струился от нее в разные стороны. Изящные руки, с длинными пальцами, нежно коснулись груди девочки и наполнили ее маленькое тельце энергией света и тепла. При рождении мальчика называют Джоном, девочку – Евой.

Дети растут в хороших, благополучных семьях, где любовь и забота оберегает их с самого рождения. Среднестатистические семьи, не хватающие звезд с небес, но не бедствующие без средств к существованию. Отдельные дома, по две машины на семью, небольшие кредиты и огромные планы на будущее.

Мальчик лежит в детской кроватке. Его маленький ротик посасывает соску. Мальчуган играет игрушками, повешенными на растяжке у изголовья кроватки, пинает их крохотными ножками, хватает маленькими ручками. Игрушки трещат, пищат, издают непонятные звуки, кроватка качается в ритме дергающихся ножек этого маленького человечка. От такой бурной деятельности соска выпадает из ротика и остается рядом с Джоном на подушке. Недовольство его растет. То ли от того, что соска выпала, то ли его раздражает этот трескучий звук, то ли от того, что родители оставили его надолго без внимания. Как говорится, характер на лицо. Недовольство перерастает в крик. От его крика прибегает мама, вставляет соску в эту маленькую сирену, и Джон затихает, у него опять дела: погремушки, энергичное движение челюстей, старательно посасывающих соску.

В другом доме, по соседству, в похожей спальне, но в которой преобладают розовые тона, в маленькой кроватке с деревянными реечными бортиками, сидит девочка, руками держит погремушку, степенно переворачивая ее с ног на голову, она то попробует ее на вкус, то попробует ее на прочность, отстукивая при этом непонятный ритм по бортикам кроватки.