Дмитрий Суслин - Дом на окраине

Аня оглянулась по сторонам. Вокруг было тихо, как в могиле. Срывающимся голосом, она запела:

Ложкой снег мешая,

Ночь идет большая!

Что же ты, глупышка, не спишь?

Это была «Колыбельная медведицы» – песня из какого-то старого мультфильма, который Аня даже не смотрела. Она выучила ее еще во втором классе на уроке музыки в школе. Песня ей так тогда понравилась, что она в тот же вечер спела ее на ночь младшей сестре. Той она тоже очень понравилась, и Маша стала просить сестру петь ей эту колыбельную каждый вечер.

Потом со временем, им это надоело. Появились новые песни. Девочки подросли, и уже стало глупо петь на ночь колыбельные песни.

И вот теперь Маша вспомнила «Колыбельную медведицы» и Аня пела ее, как когда-то давным-давно, еще в другой жизни. В той жизни, где нет ведьм, заколдованных кукол, ведьм и где не воруют родителей прямо у тебя на глазах.

Мы плывем на льдине,

Как на бригантине,

По седым суровым морям!

Аня пела, и голос у нее дрожал. Но Маша внимательно слушала ее и не пропускала ни единого слова. Когда песня кончилась, она сказала:

– Я так и не уснула. Даже колыбельная песня не помогла. Может быть это потому, что скоро настанет утро?

Аня глянула в тоненькую щелочку между закрытыми ставнями. Щелочка была черная, как смола.

– Нет, – сказала она, – до утра еще далеко.

– Как же медленно идет время, – вздохнула Маша. – Оно наверно остановилось. Да конечно, остановилось. Для нас. Для других наверно нет. Люди спят себе спокойно и не знают, что происходит с нами. А мы наверно до утра не доживем.

Аня ничего не ответила. Она не отрываясь смотрела на лампочку.

Лампочка медленно угасала. Темные углы стали расти и надвигаться на детей.

– Это идет Она, – тихо сказала Маша, – за одной из нас.

– А может и за обеими, – в тон ей ответила Аня.

Сестры покрепче прижались друг к другу.

Лампочка стала мигать тусклым безжизненным светом. Она уже почти ничего не освещала. Мрак становился все гуще и все ближе приближался к сестрам.

– Я хочу, чтобы первой забрали меня! – внезапно сказала Маша.

Аня по настоящему испугалась.

– Это еще почему? – спросила она.

– Потому что я не хочу оставаться здесь одна, – ответила Маша. – Тогда я точно умру.

Вдруг они обе почувствовали, как диван под ними вздрогнул. Слегка. Всего лишь вздрогнул. Но они обе почувствовали это.

А потом они увидели, как пол стал прогибаться вниз. Сначала чуть-чуть, а потом все сильнее и сильнее. Черная дыра погреба вдруг стала терять углы, затем она стала круглой и медленно поехала вниз, утягивая за собой доски пола, которые вдруг стали словно резиновые.

Девочки не отрываясь смотрели на скручивающийся в воронку и уходящий вниз пол. Вокруг все скрипело, трещало и стонало. Хрустели стены, сыпалась с печки штукатурка, падали и опрокидывались табуретки, затем какая-то неведомая сила протаскивала их по кругу. Один круг, второй, третий, и табуретка проваливалась в черную дыру, которая когда-то была люком подпола.

Грохнуло. Это слетел со стола телевизор, упал на пол и подпрыгивая и переворачиваясь, полетел вниз. По пути он раскололся на три части, и все они одна за другой исчезли в черной дыре.

А воронка становилась все больше и больше, глубже и глубже. Вот она поглотила стол, притянула к себе печь, но затем как живая увлеклась кроватью. Железная кровать со звоном и скрежетом закружилась в воронке, ее спинки и ножки и пружинная часть стали сгибаться, словно были не из металла, а из пластилина. Воронка буквально скрутила ее в клубок, потом с шумом растерла и отправила в свое ненасытное жерло.

Настала очередь дивана.

Девочки завизжали и вскочили на спинку дивана. Спинка отогнулась, и они свалились на пол. Аня успела вскочить на ноги и схватилась за искореженную раму одной рукой. Другой она держала за руку Машу.

Диван скользя и потрескивая рвущейся клеенчатой обивкой покатился вниз. Когда он оказался в центре воронки, то его размолотило в ней за считанные секунды. Воронка проглотила его и потянулась в сторону девочек.

– Маша, держись! – закричала Аня, подтягивая сестру к себе.

Она встретила испуганный и несчастный взгляд сестры и почувствовала, что не в силах удержать ее. Какая-то невидимая сила тянула Машу к себе, отрывая ее от Ани.

– Аня! Спаси меня, миленькая! – жалобно протянула Маша и сама же первой разжала руки.

Аня еще некоторое время держала одну ее руку, а потом почувствовала, как неумолимо она соскальзывает с ее руки.