Николай Басов: Золото Росийской Федерации

– Мы тут делом занимаемся, – отозвался молодой казах. – Отары не пасем, мы теперь это место долго обходить будем.

– Что? – не понял Рыжов.

– Вы бы, молодой человек, – начал Раздвигин вежливо, – пояснили, что за дело. – Он теперь гораздо чаще держался около Рыжова, и даже приходил ему на помощь, хотя никто его не просил.

– Это колдуны наши, мудрые люди, – пояснил казашек. – Они делают то, что должно быть сделано.

– Не понятно, – буркнул кто-то с седла, кажется, Супрун.

И резковато поднял коня вверх по склону, в сторону дымного костра, только круп жеребца его засверкал в заходящем солнце. Рыжов за ним поскакал, пусть и не так резво у него получилось, но все же решительно. За ним стали подниматься на курган и остальные.

Казахи сидели кругом, было их человек десять, и все почтенных лет, бороды почти до пояса. Многие в какие-то завитушки убраны, у одного из них деревяшка, вроде бы палка-палкой, а вдоль нее струны натянуты. Только он на ней не играл, все сидели молча, вероятно, ждали, пока к ним бойцы Рыжова подъедут.

Молодой казах тоже бросился за всадниками, чтобы переводчиком служить, как догадался Рыжов. Потому и не стал вопросы задавать, пока молодец этот не поднимается к ним. И остальные ждали, просто полукругом расставились. Кони тут же принялись головы опускать, пробовали траву выискать, но бесполезно, рановато было еще для свежей-то травы, хотя тут, без сомнения, она раньше, чем в других местах появлялась, это было понятно.

Казашек запыхался, пока добежал, быстро поклонился, стал что-то объяснять старцам. Рыжову это было не нужно, он сказал и сам удивился, как звонко тут зазвучал его голос. Нет, на самом деле, после боя почему-то все хрипел, а тут вдруг голос прорезался, да еще какой, мальчишеский, как у петуха.

– Салям Алейкум, уважаемые. Что вы тут затеяли?

Казашек зашептал одному старцу, тот медленно покивал и тоже что-то сказал, но что именно – непонятно, потому что большая часть стариков тоже отозвалась привествием.

– Они говорят, – казашек казался почти рассерженным, – как и я вам сказал, что они тут колдуют. Колдуны они наши, почтенные люди.

– О чем же колдуют? – спросил Рыжов.

– Это сложно объяснить, у меня слов русских таких нет.

– А ты попробуй, – предложил Супрун. И выразительно постучал камчой по сапогу, звук этот сейчас резал воздух, словно шашка.

Старики стали переговариваться, молодой казашек крутил головой, как заведенный, наконец, тот старик, к которому он обращался, сказал что-то, и снова в кругу около костра установилась тишина.

– Тут пришлый белый человек нарушил целость мира. Беда это, так нехорошо…

Молодой казашек произнес это, глядя в огонь. Словно там читал эти слова, а не переводил то, что старики сказали.

– Что, вот так-то вот – и нехорошо? – недобро усмехнулся Супрун.

Но на него внезапно очень пристально посмотрел Раздвигин. И Рыжов понял, что больше ничего более существенного они тут не услышат. Он вздохнул, и попробовал соображать, но в голове не прояснилось.

– Вокруг же этого вашего… «нехорошо» не видно, – сказал он осторожно.

– Чтобы это видеть, нужно быть как старцы, – пояснил молодой казах.

И вдруг вслушался в слова, едва слышно уроненные кем-то из казахов, а потом оглянулся на их обоз. И Рыжов понял, что смотрит он на Борсину. Он сам едва не обернулся.

– У вас есть женщина, она так же чувствует, – добавил казашек. – Ее спросите, у нее ваших слов больше. – И как это ни чудно было, почти замахал на них руками. – Все, уходите, вы разорвали важную работу, мы ее продолжим.

Покрутившись еще чуток, с каждой минутой чувствуя, что их присутствие тут делается все более глупым, Рыжов наконец решился и направил своего коня назад, в сторону полуэскадрона под курганом.

– Ага, женщину эту спросите, дак она же разговаривает… через слово не поймешь, – бурчал Супрун.

– Поймут, если надо, – отозвался кто-то из бойцов, и Рыжов понял, что имеют в виду его, а может быть, его с Раздвигиным на пару.

Да, подумал он еще раз, жаль, что Табунов погиб, пусть он иногда не очень толково задавал вопросы, но после него что-то да прояснялось, может, именно потому, что он частенько не то думал, о чем следовало. А как теперь без него быть, Рыжов пока не знал. Раздвигин на роль такого вот спрашивающего без раздумий, не годился.

Рощице Рыжов обрадовался, как старому знакомому. Было в этих кривых деревцах, щедро окруженных кустами, что-то другое, чем степь, которую они наблюдали последние дни. Обещание леса и пусть не очень обильной, но все же воды. И хотя даже почки еще не набухли, все-равно, это были деревца.