Андрей Буровский - Сибирская жуть-7

Метров за триста от избушки, уже видя мерцание огня, друзья прокричали что-то типа «Э-ге-гей!» и продолжали двигаться по узкой кишке бывшей старицы. Сергей ответил таким же призывным воплем, проорал даже, что каша готова. А чуть позже голоса друзей изменились: Миша с Сергеем обсуждали, что бы это могло их держать? А потом лодку начало еще и дергать, постепенно оттягивая к противоположному берегу. Сергей обвинил в этом Мишу, Миша— Сергея, и они еще немного повыясняли отношения.

— Да стой ты тихо!

— Сам стой, тут течение, а он!

— Сам ты делаешь это «течение»!

Примерно такие звуки доносились до Сергея-второго, пока он бежал к берегу, звал друзей.

— Да что ты можешь! Тут зацепило нас что-то и тащит…— отвечали друзья без особенной любезности, потому что устали и хотели каши, а тут всякие непонятки и возвращение откладывается. К тому же зов Сергея-второго особенно остро напомнил им, что они-то болтаются на воде, среди снастей и мертвых щук, а товарищ стоит на твердой земле, возле огня, и хоть сейчас может начать есть кашу. Ну и пусть себе стоит, они отцепятся и доплывут…

Тут опять всплыла из воды эта коряга — не коряга, пень — не пень: метрах в шести от Сергея-второго, на границе освещенного костром пространства, блеснули те же самые глаза — темные, без ободка и зрачка, не выражающие ничего. Но теперь Сергей-второй был уже опытный, и теперь товарищи были в опасности, так что Сергей-второй с угрозой произнес классическое:

— Я т-тебе…

Вскипела вода, из нее поднялся тонкий, блестящий от воды черный прут в несколько метров длиной. Поднимался всей своей длиной — по-видимому, лежал сразу под поверхностью воды, на несколько метров. А тут поднялся и со свистом устремился к Сергею (при этом ни выражение глаз, ни положение пня-коряги ни в какой степени не изменились).

На всякий случай Сергей-второй отбежал от воды; прут свистнул, упал опять на воду, скрылся. А друзья, оказывается, уже вопят, чтоб он наливал каши в миски, что сейчас они будут тут, что они отцепились.

Коряга-пень задвигалась. Мягко, не поднимая волны, тронулось непонятное создание куда-то во тьму.

— Серега! Серега-второй! Ты что там, с берега свалился?!

А! Это они слышали плеск, который издал прут-щупальце, когда опять уходил в воду… Сергей затруднился ответить: не так просто проорать подплывающим друзьям в темноту, что знаете, я тут побеседовал с одной корягой, а потом она, коряга с глазами, стала хлестать воду своим то ли прутом, то ли корнем…

Но если ответа и ждали, то недолго.

— Опять! Что за напасть!

Опять что-то подцепило и держало лодку на месте. Сергей и Миша метались по скользким щучьим тушам, ползали по еле выступающим над черной водой надувным, тоже скользким бортам, гребли то в одну, то в другую сторону— авось прицепившееся «нечто» сорвется. Непростое занятие, потому что попробуй вообще хоть как-то маневрировать в переполненной щуками лодке. Сергей-второй не видел друзей из-за излома озера. Вывернись они из-за поворота, лодка сразу оказалась бы освещенной бликами костра.

Снова вопли:

— Держи!

— Не могу, тянет!

— Да сползает же, держи!

Громкий всплеск.

— Ты что, не видел, сползает?!

— Сам попробуй! Тянуло ее!

— Какое «тянуло»! Прижал бы!

— Я же сказал тебе, как дернуло ее!

Отношения выяснялись еще несколько минут, но стоило одной (Миша уверял, самой большой) щуке соскользнуть с лодки в озеро, и ничто больше не держало лодку. И как бы ни ругались друзья из-за последней щуки, утянутой за борт какой-то неведомой силой, Сергей-второй сразу понял: улов огромен. Штук двадцать рыбин — от таких, каких он поймал с берега, до полутораметровых, акулоподобных, почти с человека. Добрых два центнера рыбы. Уже один улов с лихвой окупал поездку сюда — если даже ничего не продавать, если просто вернуться с рыбой к семьям.

Смертельно уставшие Миша с Сергеем ели кашу и пили чай, заваливались спать, а Сергей-второй все никак не мог решить, что лучше — лечь спать или посидеть у костра… В конце концов, не знает он, умеет эта штука ходить по суше или не умеет!

И даже решив ложиться спать, Сергей положил под нары топор и спал урывками, как спят животные, чувствуя рядом опасность. Правильно сделал! Потому что не успел прогореть костер, как вскоре послышался странный перестук: словно бежал маленький деревянный человечек, стучал деревом по дереву. Топ-топ-топ! И через краткий промежуток: топ-топ-топ! Что бы это все значило?! Вряд ли по избушке вдоль и поперек разбегались деревянные карлики…