Питер Страуб - История с привидениями

Некоторые все же разорились — ведь налоги с вас берут даже когда ваш бизнес похоронен под снегом. Леота Маллиген пыталась вести дело сама, но в итоге продала кинотеатр и вышла замуж за брата Кларка, который был не таким мечтателем, но зато любил ее кухню. Рики Готорн закрыл свою контору, но один молодой юрист купил у него помещение и название, взял обратно Флоренс Куэст, и контора Рики и Сирса превратилась в контору «Готорн-Джеймс-Уиттэкер». «Жаль, что его фамилия не По», — сказал Рики, но Стелла не поняла этой шутки.

Дон все это время ждал. С Рики и Стеллой они говорили о Европе, с Питером — о Корнелле, о прочитанных книгах, об отце юноши, который понемногу привыкал к жизни без Кристины. Пару раз Дон и Рики ходили на кладбище и клали цветы на множество новых могил, появившихся там после похорон Джона Джеффри. В одном ряду лежали Льюис, Сирс, Кларк Маллиген, Фредди Робинсон, Харлан Баутц, Пенни Дрэгер, Джим Харди. Кристина Берне была похоронена в другом месте, рядом с отцом. Семью Элмера Скэйлса похоронили на их участке, купленном еще дедом Элмера, где их охранял каменный ангел.

— Рыси еще не видно, — сказал как-то Рики на обратном пути.

Но они знали, что это будет не рысь, и что она может появиться через месяцы или даже годы.

Дон читал, смотрел телевизор, ходил в гости к Рики и Стелле, обнаружил, что не может больше писать, и ждал, ждал.

Однажды он проснулся среди ночи и обнаружил, что плачет.

В середине марта почтовый грузовик доставил в город заказ из компании кинопроката в Нью-Йорке. Это была копия «Китайской жемчужины».

Дон наладил дядин проектор, включил его и увидел, что руки его так дрожат, что он не может зажечь сигарету.

Он боялся, что у Евы Галли в ее единственном фильме будет лицо Анны Моубли.

Он прослушал запись: фильм был включен в серию «Классика немого экрана» и сопровождался комментарием.

— Одной из величайших звезд немого кино был Ричард Бартелмесс, — сказал скучный голос комментатора, и на экране появился герой, идущий по улицам Сингапура. Его окружали голливудские японцы, одетые по-малайски и призванные изображать китайцев. Комментатор тем временем описал карьеру Бартелмесса и кратко изложил сюжет фильма — похищенная жемчужина, завещание, таинственное убийство. Бартелмесс приехал в Сингапур, чтобы разыскать подлинного убийцу и защитить своего друга от ложного обвинения.

Дон выключил звук и стал смотреть; он боялся, что Еву Галли могли вырезать. На экране появился бар с проститутками; Ева Галли могла играть любую из них. Качество пленки оставляло желать лучшего, и он думал, что вообще не узнает ее.

Но тут он похолодел. Из двери бара появилась невысокая большеглазая девушка, спокойно смотрящая в камеру. Он поспешно включил звук.

— Самая роковая женщина Сингапура.

Посмотрим, одолеет ли она нашего героя? — она подошла к Бартелмессу и потрепала его по щеке. Потом уселась к нему на колени, но Бартелмесс скинул ее на пол. — Нет, он ей не по зубам!

Дон остановил фильм и прокрутил его назад до появления Евы Галли.

Она вовсе не была красавицей и совсем не походила на Альму Моубли. Он заметил, что ей нравилось играть, нравилось привлекать к себе внимание. Она играла хорошо — ее красивое спокойное лицо могло изобразить тысячу характеров. Но она сделала ошибку, представ перед камерой, — бесстрастный стеклянный взгляд обнажил то, что не было заметно людям с их пристрастностью к красоте — ее пустоту, ее бесчеловечность. Дон подумал, что теперь распознает ее в любом обличье, мужском или женском. Ей не удастся укрыться в мире людей.

В начале апреля к нему пришел Питер Берне.

— Извините, что я вам мешаю. Если вы заняты, я сейчас уйду.

— Прекрати, — сказал Дон. — Можешь приходить в любое время. Я всегда буду тебе рад.

— Я так и думал, что вы это скажете. Рики уезжает, слышали?

— Да. Я приду провожать их в аэропорт. Они очень рады этой поездке. Но если ты хочешь видеть его, я позвоню и он придет.

— Нет, прошу вас, не надо. Хватит и того, что я беспокою вас.

— Питер, ради Бога! В чем дело?

— Я видел мою мать, — сказал Питер. — Она мне все время снится. Как будто я снова в доме Льюиса и вижу, как Грегори Бэйт душит ее, и вспоминаю, каким он был потом — на полу в «Риальто». Как его куски шевелились… не хотели умирать.

— Ты говорил об этом с отцом?

— Пытался. Но он не хочет слушать. Он смотрит на меня так, будто мне пять лет и я рассказываю какую-то детскую ерунду.