Пол Макоули: Прямиком в ад

Я выдернул шнур из гитары и побежал.

Стокгольм, пятнадцатое сентября, 2001 год. Первая и последняя джига, сыгранная во время второго европейского турне «Жидкого телевидения».

Это был уже не первый раз, когда Вор начинал валять дурака. Еще до того, как Вор подпал под чары Кощея, он затевал подобные интеллектуальные игры, с самим собой, с толпой, с нами. Посреди песни отворачивался от микрофона, наблюдая, как мы выкручиваемся без него: руки сложены на груди, по лицу блуждает улыбочка. Выходил на сцену перед началом концерта и принимался читать страницу за страницей «Освобожденного Прометея» Шелли, игнорируя нетерпеливые выкрики публики. Полностью отдавался песне только для того, чтобы вдруг остановиться, начать новую, оборвать и ее, словно в поисках совершенного звучания. Повторял припев раз за разом, пока не срывал голос, потом обращал микрофон к зрителям, позволяя им заканчивать вместо него. Дэви и я, мы с этим мирились, потому что, хотя группу собирали мы, настоящей звездой был этот худосочный низкорослый двадцатилетний юнец, по возрасту годящийся мне в сыновья.

Я никогда не занимался ничем, кроме музыки. Семидесятые провел в совершенной дыре, в Камдене, жил в домишке сторожа при закрытой школе. В одной комнате со своей гитарой, парой бобинных магнитофонов, пластинками в картонных коробках и постелью, сделанной из двух тюфяков. Я был эдаким постхиппи, каждый день принимал ЛСД, питался батончиками «Марс» и выклянченными на рынке подгнившими фруктами. Получал пособие по безработице, иногда уезжал в Кент подработать на сборе яблок или хмеля. И все время играл, иногда мотался с каким-нибудь коллективом по местным пабам, но в основном делал что-нибудь свое, при помощи магнитофонов экспериментировал с наложением звука. В середине восьмидесятых я познакомился с Дэви, забросившим школу гением от электроники, чей лучший друг основал студию звукозаписи «XYZ». Дэви был долговязый, белобрысый и отличался ужасающей серьезностью, которая стала идеальным дополнением к моей беспорядочной бурной энергии. Мы делали музыку «транс» раньше, чем о ней кто-либо что-либо знал (и мы в том числе, мы-то считали, что играем под Фриппа и Ино). Мы продавали диджеям пластинки с миксами, чтобы заработать на жизнь, одна из записей даже стала хитом в местечковом чарте, главная тема в ней была вариацией на тему вступления ко Второму концерту Рахманинова. «XYZ» загнулась очень быстро, запуталась в бухгалтерских расчетах и прогорела, мы же с Дэви завели собственный лейбл, основали студию, где записывали свои опусы и еще сводили и пересводили записи для других. Мы стали известны в определенных кругах, но так и не добились широкой популярности, пока в один прекрасный день этот охламон, который ошивался у нас на студии, не вывалил на пульт стопку листов и заявил, что он только что написал двадцать песен и хватит нам уже стучать хреном по столу, пора делать из него звезду.

Это был Вор. Это было два года назад.

Он получил желаемое уже через полгода. А потом он познакомился с Кощеем, и вот теперь все шло псу под хвост.

Я даже не помню, когда Кощей возник на сцене. Кажется, во время нашего первого европейского турне, где-то между Берлином и Киевом. Вокруг Вора вечно вертелись какие-то люди, компания внутри компании, которой была наша группа. Мы с Дэви терпели это, но непрерывные попойки в сочетании с бронебойными наркотиками начали сказываться на творчестве Вора. Мы собирались выпустить второй хитовый альбом по возвращении с гастролей, а у Вора до сих пор не было новых песен.

– Они придут, – отвечал обычно Вор, когда Дэви начинал давить на него. – Они придут, когда я буду к ним готов. – А как-то раз заявил с застенчивой улыбкой, которая безотказно действовала на девчонок: – Они все время витают вокруг нас. Можно просто выхватывать их из воздуха, когда поймешь как.

Мое первое воспоминание о Кощее: он разговаривает с капитаном-пограничником. Две наших машины и три фургона выстроились вереницей на крутой горной дороге, над ними нависают растущие на склоне сосны, по бокам от пропускного пункта железобетонные постройки; все стоят на дороге, дрожат от пронизывающего ветра и вспоминают, чего незаконного насовали между пожитками, глядя на очень молодых и очень встревоженных солдат с автоматами, которые ходят взад-вперед. И этот высокий человек в шубе со спадающими на спину сальными дредами отводит капитана в сторонку и говорит с ним тихим увещевающим голосом. Кощей говорил с капитаном минуты две, затем он подошел к нашему менеджеру, стоявшему рядом с Дэви и мной, и сказал, что все в порядке, мы можем ехать, ничего платить не надо, никакого досмотра.